но узнать это не сможет уже никогда. Тот слег с недугом уже как десятки лет назад. Его память стала словно решетом — через него иногда просачивались какие-то воспоминания былых лет, в то время как свежие исчезали без следа. Иногда Аматино приходилось каждое утро по новой представляться своему дядюшке и порой Омбретра все же хватало зло. Он злился на себя, на старца, на эту деревню, на ферму, которая находится на окраине всего мира. Эльф мечтал, что однажды ему подвернется возможность сбежать отсюда: поступить в академию или пополнить ряды археологов. Но он не мог. Сильная нехватка денег заставляла Амато жить среди холмов и высоких гор, лишь мечтая о возможности увидеть мир. Все средства уходили на дорогостоящее лечение, которое не давало никакого эффекта. Иногда парню казалось, что в этом вообще нет никакого смысла, но лекарства влияют скорее не на слух, а на форму ушей старца. Без них они деревенеют, ссыхаются и клонятся еще ниже. Если не вернуть слух, то хотя бы не сделать дядюшку уродом — уже достижение. Когда-то он спас Аматино и сейчас омбретр просто чувствовал вину за то что иногда мечтал о свободе. Старик дал парню дом, накормил, пригрел и мало-мальски обучил магии. До того, как к нему пришли галлюцинации и полная глухота, дядюшка был прекрасным учителем и по совместительству единственным выжившим родственником. Когда началась облава на семью Амато — ему было от силы пару эльфийских лет. Он мало что помнил из прошлого и потому слова дядюшки всегда принимал за чистую монету.

Семейство Леджи опасно.

Амато напоминал себе это каждый раз, когда в деревню приезжали королевские подданные за оплатой пошлин или когда молодой эльф трудился в поте лица на ферме. Эльф решил, что пора бы что-то менять в своей жизни и первым делом найти работу. Брать его мало кто хотел и единственным вариантом осталось — поступить в ученичество к местному зачаровнику. Зачаровники были в каждом крупном городе, а в деревнях и сёлах — по воле случая. Если деревушка была достаточно богата, то они могли оплачивать услуги мага. Бедные поселки позволить себе зачаровника, по большей части, не могли.

Зачаровники накладывали оберегающие заклинания на амулеты, броню или дома. Обладали умением накладывать заклинания на оружие, усиливая атаку. Раньше такой профессии не было — тогда эльфы не нуждались в защите и магия была гораздо сильнее. С недавних пор, в частности именно после падения Империи, эльфы перестали получать благословения Богов, их магия стала угасать и именно после этого эльфам стали требоваться зачаровники. Те зачаровники, что ни разу не отвернулись от слабых, даже получали Чаннгу'Иль. Маленький, иногда даже не заметный, но получали.

Местный зачаровник Вин получил свой Чаннгу'Иль несколько десятилетий назад и стал пользоваться большой популярностью у местного населения. Его зачарования, в частности на амулеты, пользовались большим спросом, как внутри деревни, так и вне её. Не обделён был Вин и в количестве просьб о наставничестве, но брал он не всех и с большой неохотой. Как и любой наставник, он имел ряд критериев для своих будущих учеников. Относился он к выбору будущих зачарователей щепетильно, относясь к каждому, кто пожелал обучаться со всей строгостью. Аматино решил также попытать удачу, как и остальные жители деревни. Ведь быть учеником зачаровника было очень почетно. Некоторые торговцы могли предоставить скидки, если помог хозяину лавки. Амато не надеялся, если честно, стать учеником. Не надеялся, что признает его Вин и увидит в этом красноволосом пареньке магическую сущность. В деревне Холмов местные жители сторонились эльфа. Слишком религиозные считали Амато проклятым, извергнутый пастью Льва. Красный цвет — цвет крови и несчастий. Иногда особо мнительные эльфы даже приходили с вилами к дому омбретра, желая извести "проклятого" из своей деревни. Аматино был бы и рад собрать вещи, но идти ему с больным дядюшкой было некуда.

И вот, решив, что кренги сами себя не заработают, Амато решил попроситься в ученики. Тогда к Вину уже просилось двое, один из которых — сын кузнеца. Окружающие постоянно говорили, что он с помощью магии кует замечательные мечи и дитятке, стало быть, надо научиться зачарованию этих самых мечей, дабы улучшить их качество. Второй — сын местного лекаря. Малой лечит неважно, скорее, больше калечит, но отец его решил не учить лекарским премудростям, а отправить так же в ученичество.

“Мне пора к зачаровнику Вину” — сообщил Амато письмом своему дядюшке.

— Кого? Какому Вину? А! Этому-то Вину? Да-да, помню-помню его, — старик закивал головой, — а что уже мастером стал? Он же недавно в соседнюю лавку бегал за молоком для матери! Вот такого роста был.

Старичок радостно показывал рост многоуважаемого мастера Вина, но Аматино закатил глаза и не стал ничего отвечать. Взяв тряпичную сумку с растянутой лямкой, эльф направился в деревню. Опаздывать было дурным тоном и парень надеялся прийти к дому зачаровника немного раньше назначенного времени.

Солнце было уже в зените. Прибыть на место требовалось, когда солнце окажется над самой высокой крышей в деревне, чего пока что не случилось. Однако Аматино ускорил шаг.

— Вы только гляньте, кто идет! — послышался знакомый голос со стороны деревни.

— Здравствуй, Мэттью, — спокойно ответил эльф.

Сын целителя надел на себя сегодня свой самый лучший костюм и Амато не мог этого не заметить. В то время, как Амат нашел у себя в гардеробе единственную целую мантию, Мэттью же чуть ли не сверкал качественно разрисованной курткой.

— Если ты к мастеру Вину, то знай, мой отец уже все решил, — хвастливо заметил парень, — новым учеником стану я.

— Как скажешь, — Амато пожал плечами.

— Тебе совсем не интересно узнать, как он это сделал? Даже тот сопляк, сын кузнеца, не сможет пройти испытание мастера Вина! Смогу я и только я.

Аматино вновь пожал плечами. Ему был скучен этот разговор. Его не интересовало, кто и с кем договорился, не мог так сильно уважающий свое мастерство эльф просто продать место ученика. А то, что его постарались купить — сомнений не было. Пусть семья Мэттью были единственными целителями в деревне и старались лечить любого, суммы за лечение были необоснованно высокими. В ученики брали кого попало, лишь бы родители за дитя платили исправно. Мэттью пытался еще несколько раз завести разговор с Амато, но тот постоянно лишь пожимал плечами и парень сдался. Так они и дошли до двухэтажного деревянного дома, что возвышался за площадью. Садик у дома был старательно ухоженный, без единого сорняка. Забор был низкий и