прекратилась. Его оставили в покое, сказав, что после получения результатов последних анализов и исследований ему позвонят и сообщат, когда прийти к врачу, чтобы он не бегал лишний раз.

Наконец-то Александр Петрович мог вздохнуть с облегчением. Он успокоился. Отношения с родными наладились, чему, собственно, все были рады, особенно Шарик.

Однажды Александр Петрович сидел и читал книгу Филипа Жисе о жизни сердцем. Эту книгу ему посоветовал почитать Сашка-младший, большой любитель литературы с философским и психологическим уклоном. Александр Петрович скептически относился к подобной литературе, так как вполне заслужено полагал, что большинство авторов, которые пишут такие книги, пишут их только с одной целью — заработать деньги. Сашка-младший часто подсовывал Александр Петрович подобные книги, но Александр Петрович, может из-за присущего ему упрямства, а может из-за своей убежденности, не обращал на них внимания. Но книга Дородного заставила обратить на себя внимание и, в первую очередь, своей тематикой. И теперь, листая книгу, Александр Петрович заметил, как по щекам скатываются скупые мужские слезы. Старик вытер рукой глаза и пробормотал:

— Неужели это правда?

И Александр Петрович понял, что это не могло быть неправдой. Если бы это было так, тогда бы он не плакал. Слова автора книги зацепили, как говорят, за живое, задели важную струну глубоко внутри, возможно в самом сердце.

— Да, если бы я слушал свое сердце, то может и жизнь была бы другой, — вздохнул Александр Петрович. — Но что поделать-то, время утрачено, не я то хоть дети может узнают, что такое, как пишет автор, не зря прожитая жизнь, жизнь наполненная удовлетворением. Да-а-а-а. Грустно это все. Мне бы годков хотя бы тридцать скинуть, тогда может и попробовал бы пожить сердцем. А сейчас… сейчас поздно уже. Да и я же не Жисе. Эт надо же сколько у человека мудрости в сердце, или глупости в голове. Кто его знает? Жить сердцем. Хорошо звучит, но трудно выполняется. Если верить автору, то для того, чтобы жить сердцем необходимо стать в некоторой степени сумасшедшим, не таким как все. А если разобраться, то в чем-то автор безусловно прав. Если думаешь как все, живешь как все, то и умрешь как все, с кислой миной на лице, так и не узнав, что такое настоящее счастье и удовлетворение. Другие-то, которые не сумасшедшие, правильные, реалисты, ездят в трамвае с кислыми лицами и пустыми головами. Ни улыбок на лице, ни добра в сердце. Эх, поздно меня заинтересовали такие вопросы. Время-время, куда же ты так спешишь?

Телефонный звонок прервал вереницу размышлений Александра Петровича.

— А это кто еще такой? Может врач? — сообразил старик.

Александр Петрович подошел к телефону в прихожей и снял трубку.

— Слушаю.

— Здравствуйте. Александр Петрович? — послышался в трубке женский голос.

— Да. Он самый, — отозвался старик. — Кто это?

— Александр Петрович, это Людмила Тимофеевна, ассистент Николая Васильевича, вашего участкового терапевта.

— Да, да, слушаю вас, Людмила.

— Александр Петрович, не могли бы к нам подойти? Мы получили последние результаты анализов.

— И что там? — взволновано спросил Александр Петрович.

— Я… я не знаю, — ответила Людмила. — С вами доктор хочет поговорить.

— Хорошо, я приду. Сейчас одинадцать часов. Могу я к вам сегодня подойти?

— Конечно, Александр Петрович. Приходите. Мы вас ждем. Как придете, не стойте в очереди. Прямо к нам идите.

— Хорошо, Людмила. До свидания.

— До свидания, Александр Петрович.

Александр Петрович положил трубку и посмотрел в зеркало, висевшее в коридоре. На него смотрел старик с худым лицом, изрезанным густой сетью морщин. Из-под широких густых полосок бровей выглядывали белки глаз, пожелтевшие то ли от старости, то ли от какой болезни. Седина обильно расплескалась по голове, добавив некогда красивым черным волосам несмываемой белизны.

— Как же ты изменился, Саша, — пробормотал Александр Петрович, глядя на отражение в зеркале. Рука потянулась к впалым щекам. — Каким же дряхлым ты стал. А каким красавцем ты был когда-то. Эх, года, года, что же вы делаете с людьми? А мне же только шестьдесят лет, но вид, словно у восьмидесятилетнего.

Из зала показался Шарик и заковылял к старику.

— И ты Шарик старый, — Александр Петрович погладил собаку по голове. — Но вид у тебя получше, чем у меня. Может тебе Сашка какими-то биодобавками подкармливает, — улыбнулся Александр Петрович. — Мы, Шарик, с тобой два старика, но ты уже на четырех ногах передвигаешься, а я пока что на двух, но…, - Александр Петрович взглянул в зеркало, — если так пойдет и дальше, то скоро мне понадобится третья нога. Ну, не будем о грустном. Буду одеваться. Схожу, узнаю, чем меня доктор обрадует. Ох, чует мое сердце. Неужели опять язва появилась? И это на старости лет, будто нам, старикам, других «подарков» мало.

Спустя час старик был в поликлинике. Оставив одежду в гардеробе и забрав медицинскую карточку в регистратуре, он поднялся на второй этаж. У знакомой двери с номером «222» Александр Петрович остановился в нерешительности. Люда, ассистент доктора, говорила идти без очереди, но глядя на толпу у двери, старик засомневался стоит ли это делать. Любителей возмущаться по любому поводу среди его соотечественников было более, чем достаточно. От таких понимания дождаться трудно. И тем не менее, Александр Петрович набрался смелости и направился к двери. Но едва он сделал несколько шагов по направлению к двери, как заметил, что головы всех повернулись в его сторону. Взгляды Александру Петровичу не понравились, так смотрят птицы-падальщики, сидящие на иссохшем дереве по среди пустыни и наблюдающие за тем, когда же сдохнет этот человек, ползущий по горячему песку.

Но отступать было некуда. Александр Петрович устремил взор на дверь, да так и шел, пока не раздался голос:

— Мужчина, а вы куда без очереди?

Старик остановился и посмотрел на говорившего. Им оказался круглолицый, краснощекий парень. Сердитый взгляд парня не предвещал Александру Петровичу ничего хорошего.

— Я был уже у врача, — попытался оправдаться Александр Петрович. — Мне позвонили и сказали заходить без очереди.

— Мы все здесь такие, — подала голос женщина, маленькая, щуплая, напомнившая Александру Петровичу старуху Шапокляк из мультфильма про Чебурашку и крокодила Гену.

— Да, да, все такие, — поддержала ее другая женщина, высокая, плотная, с грубыми, мужскими чертами лица.

— Ну, если так, — развел руками Александр Петрович. — Тогда кто здесь крайний?

— Крайних здесь нет. Здесь только последние, — заметил круглолицый.

— Пусть будет так, — смирился старик. — Так кто здесь последний?

— Я, — ответила старуха Шапокляк.

— Тогда я буду за