Убрала ведро со шваброй в подсобку, и они с блондинкой ушли.

— Скажи, чел, — спросил панк, — что с жабой не так?

— В каком смысле?

— Ко мне подходили сегодня…

— Кто?

— Без понятия. Какие-то челики. Трое. Сказали, что наша жаба — это… как его… Уродье?

— Отродье?

— Ну, типа, да. Не, так-то она рили стрёмная, факт, но они чот вообще пургу какую-то гнали.

— Типа чего?

— Ну, что она не человек, а в углу насрано, и не рождалась, а… Вот тут я не понял. Не то её черти принесли, не то Ктулху икрой наметал.

— А хотели-то чего?

— Хотели, чтобы я её… В общем, скрутил и им приволок. И меня, мол, тогда без всякого суда отпустят, и буду я невиноватый. Потому что родители тех говнюков заберут заявы. Сами они типа тронуть жабу пока не могут, потому что не по понятиям, а я не местный, мне можно. И ничего мне за это не будет, потому что она не человек, а это самое уродье.

— Отродье.

— Да, оно, чел. Как ты думаешь, чел, назвиздели или рили так?

— Если насчёт отродья, они ошибаются. А если насчёт суда, то всякое может быть. Но я бы не рассчитывал.

— Да я бы полюбас не стал жабу хватать, чел. Во-первых, западло, во-вторых, укусит ещё. Ядовитая ж тварь. А она точно не это самое? А то я чота сцу.

— Точно.

— Верю, чел. Тебе верю, — вздохнул панк.

— Если ещё придут, зови меня.

— Как скажешь, чел. Не завидую им тогда, чел…

***

— …Коллапс суперпозиций наступает, когда мир классических объектов вмешивается в квантовый мир, разрушая его странную магию. Вселенная — это бесконечный набор вероятностей, поле возможностей, которые существуют все разом и одновременно. Являясь наблюдателем, человек становится декогерентором, разрушающим квантовое волшебство, упрощая его до плоской евклидовой реальности линейного времени и трёхмерного пространства… — вещает телевизор.

— Рюмочку кальвадоса? — спросил я.

— Не откажусь, — ответил Никто. — В силу дисфазности моего состояния я могу пить днём, и никто не упрекнёт меня в этом, потому что не вспомнит.

— Всё имеет свои плюсы и минусы, — заметил я философски, наливая.

— Минусов больше, поверьте. Невозможность вмешаться — чудовищное проклятие, иногда я думаю, что лучше бы они меня убили. Жаль, вы не можете оценить квантовой иронии ситуации: я наблюдаю, но не являюсь Наблюдателем.

— Как такое возможно?

— Согласно теории Эверетта, приборы, производящие измерения, тоже находятся в суперпозиции, но мы этого не видим, потому что каждое измерение создаёт новую Вселенную. Это место имеет топологию «бабочка», но я понял это слишком поздно, поэтому уже семнадцать лет нахожусь в суперпозиции к самому себе. Все, что я делаю, похоже на попытку вытащить себя за волосы из болота. Чем больше прилагаешь усилий, тем быстрее облысеешь, но и только.

— А причём тут бабочки?

— При том, что задняя дверь кафе открывается в обе стороны, но не для всех. Милая семейка с пирогами своего рода «демон Максвелла» на этих вратах. Процесс измерения может не приводить к редукции Фон Неймана при условии, что он является обратимым. Однако демон должен быть разумен, чтобы запоминать результаты измерений, ведь забывание придаёт процессу анизотропность. Но память конечна, в определённый момент демон вынужден стирать старые результаты, например, напиваясь до бесчувствия в вашем баре.

— Клиентская политика заведения не запрещает обслуживание демонов, — сказал я.

— Также, к счастью, квантовых привидений, — отсалютовал рюмкой мой собеседник. — Благодарю.

— Это моя работа. Рад слегка скрасить вашу дискогерентность.

— Просить вас о чём-то бессмысленно, — сказал Никто, допивая свой кальвадос, — но я не могу удержаться.

— Ни в чём себе не отказывайте, — щедро разрешил я, — всё равно не вспомню.

— Я знаю, Роберт, что вы такое. Люди для вас делятся на инструменты и препятствия. Вам наплевать, но всё же. Помогите ей, если сможете.

— Кому?

— Моей дочери. Я знаю, что вы по своей природе чувствительны к равновесию. Поэтому я взываю не к совести, а к чувству баланса. Вы уничтожили моего сына. Восстановите баланс, спасите мою дочь. Да, такие, как вы, бесконечно равнодушны, но…

— Таких, как я, не бывает. Я один. Любая классификация ошибочна. Меня постоянно принимают за кого-то другого.

— Пусть так. Это не имеет значения, ведь я не могу ни на что повлиять. Знали бы вы, каким кошмаром было видеть, как из моего сына вырастает мелкий, тупой, злобный монстр, превращающий в ад жизнь моей дочери! Я не хочу говорить вам, что он делал с беззащитной маленькой девочкой… Монстр, медленно убивающий добрую, хотя и не слишком умную женщину, приютившую их обоих! Я ненавижу вас за то, что вы сделали. Он не был чудовищем изначально, просто лишившись сначала матери, а потом и отца, оказался в ситуации этического вакуума, который заполнился… тем, что оказалось вокруг. Ненавижу — и одновременно благодарен. Ведь вы отменили сотворённое им зло, его влияние на их жизнь постепенно развеивается. Может быть, ещё не поздно. Может быть, ещё…

Хлопнула дверь бара, я повернулся ко входу, отвлёкся от собеседника, и, разумеется, немедленно забыл про него.

— …Квантовое самоубийство. Это мысленный эксперимент, не пытайтесь повторить его дома. Представим, что человек сделал ружье, которое стреляет (или не стреляет) на основе механизма распада ядра атома, как в модели Шрёдингера. С точки зрения копенгагенской теории, распад атома происходит или нет, и человек не жив и не мёртв, пока его тело не найдёт Наблюдатель. А вот в версии Эверетта при каждом нажатии курка Вселенная будет раздваиваться. Поэтому мёртвый для этого Наблюдателя самоубийца останется жив для альтернативного… — я, поморщившись, выключил звук на телевизоре.

***

Вместе со Шваброй и её блондинистой подружкой в бар зашла улыбчивая полная женщина за тридцать. Я видел её несколько раз с тележкой в очереди на склад, а значит, это кто-то из местных лавочниц. Судя по пакетам, которые тащит блондинка, и кислому лицу моей уборщицы,