— показал Заебисьман. Здесь идёт приёмка исходных компонентов.

Десятка два мужчин и женщин занимаются тем, что достают из ящиков упакованные в картон и обложенные мятой бумагой детали. Они представляют собой металлические коробки прямоугольной формы, оборудованные электрическими контактами и механическими приводами. Рабочий персонал двух возрастов: большая часть тридцати пяти лет, меньшая — пятидесяти трёх. Первые распаковывают коробки и выкладывают их на длинный стол, вторые идут вдоль этого ряда, вскрывают каждую специальным ключом, заглядывают внутрь, что-то записывают в толстые тетради и закрывают обратно.

— И откуда поступают эти… исходные компоненты?

— Из нашего филиала.

— Он в другом городе?

— Оба ответа «да» и «нет» будут одновременно верными и неверными. Так же как ответ на вопрос: «Через какую из двух щелей пролетел фотон в опыте Томаса Юнга?»

— Ясно, — кивнул я. — И что с ними делают дальше?

— Переснаряжают, перекомпонуют, иногда меняют настройки эффекторов. В итоге они попадают в тот цех, который мы видели первым, где их собирают в единый комплекс, способный исполнять достаточно сложные цепочки команд абсолютно без использования цифровых компонентов.

— Нечто вроде электромеханического компьютера?

— Электромеханического квантового компьютера. Вы ИИ-луддит? Не любите умную технику?

— Мне не нравится то, что она делает с миром.

— Надеюсь вы, в отличие от… некоторых, не являетесь упёртым копенгагенцем и пенроузианином, а способны хотя бы допустить версию де Бройля — Бома. Что нет никакой раздельности, а есть субквантовый детерминизм.

— Я готов допустить что угодно, — ответил я туманно, но честно.

Для меня и то, и другое звучит набором слов, а потому равноценно в своей непонятности.

— Фактически само место, в котором мы находимся, является прекрасным доказательством того, что квантово-целые системы существуют и квантовый потенциал работает. В общем, наш декогерентор является первым квантовым эффектором, позволяющим разрушать суперпозиции постфактум! Разве не заебись?

— Смотря для чего он это будет делать, — сказал я, — и за чей счёт. Можно?

Я протянул руку и остановил работника, собирающегося закрыть и запереть очередную коробку. Тот жалобно посмотрел на Заебисьмана. Научный директор недовольно пожал плечами, но кивнул. Контролёр отошёл в сторону, и я заглянул внутрь. В металлическом ящике размещён некий механизм, медицинская пробирка с багровой жидкостью и антропоморфная куколка размером с ладонь, отлитая из белого воска. Внутри неё что-то есть, но воск недостаточно прозрачный, чтобы понять, что именно.

— «Любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии», — процитировал Заебисьман слегка извиняющимся тоном. — Третий закон Кларка.

— И что, ваше квантовое вуду работает?

— Заработает. Осталось всего несколько дней.

Глава 22. Дамочка Шампусик

— До осеннего праздника всего несколько дней, — сказала блонда, — тебе надо решить с платьем.

— К чёрту платье, — ответила Швабра.

— Роберт, скажите ей!

— Что сказать? — отвлёкся я от подготовки к вечернему открытию.

— Что выпускной бывает раз в жизни. И такое платье попадается раз в жизни. Я попросила его придержать до завтра, и, если его продадут кому-то ещё, я ей не прощу!

— Простишь, не ври, — махнула рукой Швабра.

Она остервенело трёт пол. Подружка сидит на стойке, болтая ногами, Говночел нервно сглатывает, глядя на её коленки.

— Иди, пиво притащи из подсобки, — отправляю я его, пока на девушке юбка не задымилась.

— Ну, как прошло? — спросил я Швабру, когда панк ушёл.

— Без проблем, — ответила она. — У одной дурочки очень удачно случился обморок, и пока доктор её приводил в чувство, я переклеила этикетки.

— Вот, это моя, — девушка достала из кармана рубашки заполненный кровью вакутайнер. — Надо выкинуть куда-нибудь.

— Отдай мне! — попросила блондинка.

— Вот ещё, зачем?

— Я же ведьма! Вылеплю восковую куклу, вложу на место сердца твою кровь, и ты будешь в моей власти!

— И что ты со мной сделаешь?

— Заставлю пойти и купить то платье! Нет, ну правда, как ты не понимаешь?

— Это не моё совершеннолетие, — сказала Швабра тихо. — Это не мой праздник.

— Но платье должно быть твоим! Пойми, это не ради кого-то, а ради тебя. Когда все увидят тебя в этом платье и скажут: «Господи, как мы ошибались!» — не они изменятся, а ты!

— Это просто тряпка. Ничего она не меняет.

— «Просто тряпка» — это то, в чём ты ходишь сейчас! Поверь мне, хорошее платье меняет всё!

— Ты ведь от меня не отстанешь, да?

— Ни за что! — твёрдо заявила блондинка. — Роберт, скажите ей!

— Сколько стоит платье? — спросил я.

Девушка назвала сумму.

— Это совсем не дорого.

— Ну, ещё бы, — фыркнула Швабра, — его же привезли по ошибке, перепутав размер. Уже год не могут продать, потому что второй такой доски без груди и задницы в городе нет. Небось раз пять уже уценили. Если подождать ещё годик, хозяйка магазина отчается, наденет платье на огородное пугало, я его сопру, и ты будешь счастлива.

— Нет, — покачала головой блонда, — оно тебе нужно сейчас. Ты пойдёшь в нём на праздник, и я даже слышать ничего не хочу!

— Вот я бы, — сказал вернувшийся с кегой пива Говночел, — что угодно для тебя сделал, только попроси. Но жаба вредная, рили.

— Наряди его в платье, — сказала Швабра, — раз уж тебе так неймётся. А от меня отстань.

— Ему не пойдёт. И я не отстану. Роберт, ну скажите ей!

— У меня есть компромиссное предложение, — сказал я, — поскольку вы всё равно не можете ничего делать, пока не решите вопрос… Ты уже третий раз этот угол моешь, кстати. В общем, сходите и купите платье. Но договоритесь, что вернёте деньги, если не подойдёт. Раз это такой неликвид, продавщица вряд ли будет против. Принесёшь сюда, примеришь, и я скажу, брать или нет.

— Почему это ты скажешь? — возмутилась Швабра.

— Хочешь, чтобы решил он?

— Я решу, рили! — закивал панк. — Я творческий чел!

— О боже, только не это! Ладно, уговорили, чёрт с вами. Пойдём, пусть все убедятся, что мои мослы ничем не украсишь. Ещё одна