- Откуда они вообще про неё узнали, про эту каплю?

- Ты о ней дома упоминал?

- Сегодня сказал Вячеславу, брату, чтоб он остальным родичам передал.

- Ну вот, видишь. А наши противники, вероятно, подслушивают, о чём у вас говорится дома. Это несложно, раз уж они могут колдовать. "Уши" установили и пользуются...

Меня сомнения взяли:

- Думаешь? С каким-то уж слишком большим размахом они за нас принялись.

- Деньги-то на кону серьёзные. К тому же ты сам рассказывал, что этот Кречет сразу обратил на тебя внимание. Может, действительно почувствовал в тебе что-то, способности какие-нибудь...

- Способности? К волшбе, что ли?

Она как-то странно на меня посмотрела:

- Тут, Митя, не просто волшба...

- В смысле?

Лиза пальцем ткнула в сторону кречета:

- Ледяные чары. Их существование признаётся, но только теоретически. Считается, что людям они недоступны в принципе.

- Почему это?

- Я тебе объясню, но сначала давай отсюда уйдём. А то очень уж неуютно рядом с этим замороженным чудищем.

И опять мы с ней пошли по дороге, только уже не так беспечно, как раньше. То и дело оглядываемся - вдруг за нами конных пошлют, раз уж узнали, где мы? Да и вообще, становится ясно, что затея с нашим походом накрывается медным тазом. Останемся возле реки - поймают, уйдём подальше от берега - не сможем колдовать со стынь-каплей. И как тут быть?

Говорю Лизе:

- Может, домой пойдёшь? Тебя не тронут, ты ни при чём...

- Снова решил от меня отделаться?

- Ты же видишь - забавы кончились.

- Теперь я тем более не уйду - и на этом закроем тему. А вот кое-какие меры, чтобы нас не нашли, придётся принять, причём как можно скорее. Только давай сначала найдём укромное место.

Зашли с ней в ивняк и сели под старым толстенным деревом - кора на нём вся в морщинах. Лиза развязала свой наплечный мешочек и принялась в нём рыться, а попутно призналась:

- Мне стыдно, что этот кречет так меня напугал. Я много читала про зачарованных животных и птиц, которые выполняют волю хозяина, но это было как-то абстрактно. А когда такое вот чудо-юдо прямо к тебе бросается, впечатление совершенно другое - до сих пор мурашки по коже.

- Да, - отвечаю, - такая тварь кого угодно доведёт до икоты.

Лизавета достаёт складной ножик (маленький, девчачий какой-то - на заказ, наверно, для неё сделали), а потом ещё и спички. Я удивляюсь:

- Чего это ты надумала?

- Вот, смотри.

Показывает мне браслет на запястье - но не золотой или там серебряный, а матерчатый с вышивкой, красно-жёлтые узоры на синем фоне. Стянула его с руки, погладила бережно и вздохнула:

- Эту вещь мне подарили родители на прощание. В ней заключена сила, которую можно использовать для защиты, но только один-единственный раз. Меня специально предупредили, что делать это нужно лишь в крайнем случае, когда реально угрожает опасность. Сейчас, по-моему, пора.

Я, конечно, мог бы спросить - и не жалко тратить такую ценность? Но знаю уже - её не отговоришь. Поэтому наблюдаю.

Она поколебалась немного, потом набрала в грудь воздуха, как перед прыжком в холодную воду, и перерезала свой браслет. Ленту, которая получилась, взяла за кончик, а мне протянула спичечный коробок:

- Поджигай аккуратно.

Я спичкой чиркнул и поднёс огонёк. Лента загорелась не сразу, будто ждала, что мы передумаем, - секунд, пожалуй, десять прошло. Но всё-таки, вижу, пламя поползло потихоньку. Лиза, присев на корточки, ленту положила на землю и поднесла к ней сверху ладонь. Командует:

- Сделай так же.

Я послушался. Сидим с ней, как будто руки над костром греем. Странно, огонёк вроде крошечный, но жар от него такой, что по сравнению с ним даже зной вокруг кажется прохладой. Воздух под ладонями заструился, неприятно щекочет.

- Сейчас будет больно, - говорит Лизавета.

Обрадовала, ага.

А через секунду воздух взбесился.

Из догоревшей ленты родился вихрь, крутанулся вокруг нас и ошпарил - мне показалось, что всё тело проскребли тёркой, от пяток и до макушки. У меня от боли аж матюги позастревали в горле, только стон получился, а сердце пропустило удар.

Спасибо хоть, всё это продолжалось недолго, буквально пару мгновений. Вихрь, обжёгший нас, сгинул, а мы с Лизой остались сидеть, выпучив глаза и разинув рты. Я отдышался и интересуюсь вежливо:

- Что за хрень?

- Мы теперь, - отвечает, - в защитном коконе. Свет вокруг особым образом преломляется, и нас никто не может увидеть, пока мы сами не пожелаем.

- И надолго это?

- По идее - на сутки. Но чары рассчитаны на одного человека, а мы их применили вдвоём. Значит, и действовать будут меньше - примерно до завтрашнего рассвета, я думаю. Это если непрерывно использовать.

- Это где ж такие штуковины делают, интересно?

- На материке, - отвечает Лиза. - Это чары высшего класса - штучный товар, который стоит целое состояние. Но мои родители раньше могли себе такое позволить - и денег никогда не жалели, если вещь действительно ценная. Ну что, пошли дальше?

Сунула нож со спичками обратно и мешок, и мы вернулись с ней на дорогу, где пыль и солнце. Я говорю:

- А вот мой отец колдовству не доверяет вообще. Считает, что оно никогда не действует так, как нужно, а платить за него приходится не только деньгами. Поэтому, дескать, надо надеяться на себя, на свой ум.

- Он по-своему прав. Чары - очень коварная штука, Митя, особенно в неумелых руках. И чем они сложнее, тем опаснее с ними связываться.

- Вот, кстати, объясни мне наконец разницу. Невидимый кокон для тебя в порядке вещей, а ледяная птица огорошила - дальше некуда. У меня уже мозги закипают от этих тонкостей.

- Ладно, сейчас попробую.

Пока мы умствовали, навстречу катила телега с сеном, а теперь мы с ней поравнялись. Мужик-хозяин - на нас вообще ноль внимания: одной рукой вожжи держит, а другой, задрав рубаху, пузо почёсывает. Голову даже не повернул. Мы с Лизой переглянулись - ага, работает кокон! Сразу повеселее стало.

- Так вот, - говорит Лизавета, - насчёт того, какие бывают чары. Многое ты наверняка и сам знаешь - сталкивался или слышал чьи-то рассказы, просто не разложил по полочкам. Тут всё достаточно просто, на самом деле. Люди способны колдовать с воздухом, с живой материей и с огнём. Ну, воздушное колдовство - это как раз наш кокон...

- Да, - соглашаюсь, - а ещё вчера тот хмырь возле дуба меня ветром к себе пригнал, чтобы письмецо передать.

- Вот-вот. Живая материя - это тоже понятно: всё, что бегает, летает, растёт. Вспомни, к примеру, подчинённую птицу. Или подземный ход, который я тебе показала...