Минуты идут, в голове уже звенеть начинает от напряжения.

Река молчит, видения не приходят.

Сдаюсь:

- Не знаю, в чём дело. Может, днём река разговаривать не желает? Ночью, помню, картинки сразу пошли...

- Может, и так. Или действует ещё какой-нибудь фактор, который мы упустили. Мне разрешишь попробовать?

Протягиваю ледышку. Лиза её приняла, нахмурилась, губы сжала - мол, хоть помру, а до истины докопаюсь. Ну, вы поняли - концентрация. Я терпеливо жду, не мешаю, даже муху героически отогнал, которая села ей на плечо. Только чувствую - всё это лишняя трата времени, ничего сейчас не получится. Что-то мы неправильно делаем.

- Лиза, - говорю, - хватит.

Потряс её за плечо легонько. Она заморгала, встряхнулась, потом вернула ледышку. Чувствуется - расстроилась, но признаваться не хочет, сама себя пытается подбодрить:

- Ничего страшного, отрицательный результат - тоже результат, как любит повторять мой наставник, магистр Деев. Нужно всё проанализировать заново, чтобы повторить опыт. Возможно, ты прав, и время суток всё же играет роль. Или просто здесь неподходящее место...

Сожгли ещё одну спичку, вернули кокон и пошли дальше. Решили так - доберёмся до Русалочьей пристани, которая впереди по дороге, там купим еды и дождёмся ночи. После чего опять сядем на берегу и будем глядеть на реку, пока что-нибудь не высмотрим.

Шли несколько часов, упарились совершенно. Рубаха пропотела, липнет к спине, пыль на морде - как маска. Солнце сползает к западу медленно, еле-еле, будто поиздеваться решило. Иногда проезжают телеги, двуколки, дрожки, попался даже коровий гурт, а вот Кречет с патлатым обратно так и не проскакали. Меня это, признаться, несколько напрягло своей непонятностью. Они ведь знают, что лошадей у нас нет, и далеко мы уйти не можем. То есть искать нас в нескольких верстах впереди - нет смысла. Разве что устроить засаду...

Но вот наконец показалась пристань - и крохотный посёлок с ней рядом. Лодки у дощатого пирса, несколько бревенчатых изб, постоялый двор, скобяная лавка и базарчик с полудюжиной прилавков. Пахнет копчёной рыбой, смолой и хлебом.

Снимать невидимость мы с Лизой не торопились, сначала обошли весь посёлок, заглянули в ближние и дальние закоулки, но наших знакомцев не обнаружили. И лошади у коновязи были другие, не те, на которых ехали гады (мы бы узнали - у Кречета жеребец был породистый, вороной).

В общем, решили, что можно слегка расслабиться. Вернулись чуть назад по дороге, убрали кокон и вошли на пристань чин чинарём. Сначала хотели поужинать на постоялом дворе, но потом передумали. А то ведь, чего доброго, выйдет, что едва мы внутри рассядемся, как заявится Кречет и нас поймает.

Направились к базарчику, там сейчас аж три торговца - две бабки и бородатый тщедушный дед. На троих им, пожалуй, лет двести с гаком, никак не меньше. Продают варёную кукурузу, белые скороспелые яблоки и вяленых лещей с краснопёрками. Дед, нас увидев, руками замахал, заулыбался беззубым ртом - подходите, мол, страннички, доставайте деньгу. Бабки тоже завозились, как клуши на насесте спросонья, смотрят на нас с надеждой.

Мы их не разочаровали, набрали еды побольше. Отошли от пристани саженей на полста, сели на берегу и начали пировать. В початки, солью посыпанные, вгрызаемся, рыбины раздираем - вкуснятина! Потом и за яблоки принялись - Лиза себе ломтики отрезает ножом, а я, понятное дело, не заморачиваюсь, хрумкаю так одно за другим.

- Всё-таки, - говорит Лизавета, - трапеза на природе имеет свои приятные стороны. Мух бы ещё поменьше - было бы вообще замечательно.

Солнце садится - малиновое, набрякшее, переспелое. Я говорю лениво:

- Завтра, похоже, ветер поднимется.

- Лишь бы дождь не пошёл.

Ноги гудят после долгого перехода, зато в животе - приятная сытость. Радует мысль, что сегодня уже не надо никуда торопиться. Всего и делов-то - сидеть и ждать, пока ночь наступит. Ну и надеяться, что враги не придут...

- Митя! Заснул, что ли?

- А? Извини, задумался.

- Я спрашиваю, чем ты займёшься, когда всё закончится. Вот, предположим, разобрались мы со стынь-каплей, получили от реки помощь. Кречет и его подельники больше не донимают, пасека спасена. Что тогда?

- Да я как-то и не задумывался. Буду жить как раньше, школу закончу...

- А после школы?

- Не решил ещё. Ну а ты?

- А я стынь-каплю использую для того, чтобы вернуть из ссылки родителей, а потом они меня заберут обратно в столицу, на материк.

- Наш остров тебе не нравится?

- Ну почему сразу "не нравится"? Он хорош на свой лад. Вашу зиму я, например, обожаю - мороз, сугробы, катки. В столице такого нет - там снег если выпал пару раз в год, то уже событие. Просто жизнь тут у вас размеренная, дремотная - трудно привыкнуть, особенно на первых порах.

- Ты давно уже тут?

- Три года. Сразу после того как...

Замолчала и махнула рукой. Я, чтобы её отвлечь, спрашиваю в шутку:

- А меня на материк пригласишь?

- Конечно, - отвечает она серьёзно. - Если у нас всё получится, как задумано, то я буду тебе обязана. А я такие вещи не забываю, можешь поверить. Да и вообще, у меня не так уж много друзей, чтобы ими разбрасываться. Поэтому я очень надеюсь, что после нашего приключения мы в любом случае продолжим общаться.

Солнце тем временем уже скрылось, сумерки наступают. Смотрим - на пирс выходит худой долговязый парень (конюх с постоялого двора, кажется), тащит с собой ведёрко. Дошёл до самого края - там стоит деревянная колода, а на ней чаша. Или тазик, если уж без прикрас.

Ага, начинается бесплатное представление.

Парень поднял ведро и высыпал что-то в тазик. Нам издалека не видно, что именно, но мы и так знаем - синий уголь. На удивление бесполезная штука - тепла почти не даёт, света тоже, поэтому и стоит гроши. Только и годится, что для таких вот фокусов.

Конюх, руки отряхнув, чиркнул спичкой, и над посудиной поднялось бледное голубоватое пламя, почти прозрачное. Русалочий костёр, так его в народе прозвали. Будет гореть всю ночь - считается, что русалки из воды вылезают, чтобы полюбоваться. В глаза их, правда, никто ни разу не видел, но это мелочи - придумано, собственно, не для них, а для проезжающих путников, чтобы обратили внимание. Глядишь, кто-нибудь из любопытства и остановится, а там и заночевать решит, комнатёнку снимет. Голь на выдумки хитра, да.

Мы с Лизаветой посмеялись и сидим дальше.

Стемнело, голоса на пристани стихли. Луна-рыжуха на нас уставилась вопросительно - чего ждёте? Колдовать пора, лопухи! А мы всё тянем - не то чтобы испугались, просто какая-то неуверенность появилась. Вдруг опять не получится? Как тогда всю эту кашу расхлёбывать, которую заварили?

- Ладно, - говорю, - я первый, а ты следи.