class="p1">Для исполнения этого мастерского фокуса мне всего лишь необходимо раздеться, зайти в душ, настроить воду на нужную температуру и намылить свое тело. Именно в этот момент, с неизбежностью соло на арфе в фильме братьев Маркс, мой код города и номер будут набраны человеком, будь то известные мне он или она или кто-то такой же незнакомый, как звонивший из Момбасы ассенизатор, который выпил из меня всю кровь с помощью финансовой пирамиды. И вот это произошло; шесть недель назад, учитывая все вышеизложенное, предсказуемо раздался звон старой доброй трубки, заставив меня вылезти голым и мокрым из своей стеклянной кабины и стремительно нестись к телефону в коридоре, словно Пит Роуз[53], дабы не упустить возможность какой-то роскошной финансовой прибыли или уникального эротического предложения.

– Это Джей Баттерфэт, – сказал голос на другом конце провода. – Я застал тебя в неподходящее время?

– Нет, что вы, – сказал я, узнав гнусавый голос заслуженного торгаша всея Бродвея. – Я как раз сидел возле телефона и изучал его прекрасные очертания.

– Хорошо. Позволь мне ввести тебя в курс дела. Я в Бостоне, и у меня есть ошеломляющая драма, которая, вероятнее всего, станет самым большим событием на Бродвее со времен «Смерти коммивояжера»[54]. Все, что ей нужно, – небольшая шлифовка, чтобы сгладить пару острых углов. Начинающий драматург. Один из этих чувствительных очкариков, который вопит о детоубийстве каждый раз, когда ты просишь изменить реплику. Пришлось отправить его в больницу. Не так уж просто провернуть все без его добровольного согласия. Короче, суть в том, что я очень близок к мегахиту, нужен только свежий взгляд, чтобы сделать небольшие перестановки.

– Какая была реакция после премьеры? – спросил я, чувствуя запах горящей серы, несмотря на расстояние между нами.

– В основном отзывы прессы были позитивными, – начал Баттерфэт. – Естественно, возникли некоторые придирки. У них были проблемы с сюжетом, диалогами, мизансценой, некоторый неуместный сарказм по поводу костюмов и декораций. Должен сказать, что критики были правы насчет того, что игра актеров была на высоте.

Баттерфэт был бывшим адвокатом-неудачником, который продюсировал все, от стриптиз-шоу до кукольных спектаклей. Прибыль от его бродвейских постановок состояла в основном из черных дыр, однако, несмотря на магическое превращение бесчисленных богатеньких ангелочков в наемных рабов, он периодически умудрялся так хитроумно фабриковать рекламные цитаты, что оставался на плаву.

– Послушай, – сказал я, – я предпочитаю комедию, а это звучит как территория Артура Миллера или даже Юджина О’Нила[55].

– Я полностью согласен, – сказал Баттерфэт. – Но по какой-то причине зрители не могут перестать смеяться. Мое чутье подсказывает, что если мы сохраним гибкость и будем мыслить широко, а не тщетно пытаться бодаться с Эсхилом, в конце дня можно будет собрать неплохую кассу.

Я один среди магов могу по велению воли заставить зазвонить свой телефон.

Быстро подсчитав свои потребности в калориях в сравнении с текущими финансовыми перспективами и с удивлением получив цифру, идентичную адресу тюрьмы для должников, я обнаружил, что еду на машине в Бостон. Было ясно, что шоу находилось в плачевном состоянии, и я мог диктовать свои собственные условия. И хотя не было обещано никаких первоначальных выплат, я смог выбить процент от будущей прибыли, который, как поклялся Баттерфэт, будет равноценен прибыли снабженцев индийского падишаха.

Такому опытному драматургу, как я, было нетрудно выявить структурные ошибки «Мемуаров Камбалы», однако они оказались более обширными, чем продюсер мне напел. После поднятия занавеса несся настоящий тайфун непоследовательности, сцена была битком набита бессвязными, необъяснимыми персонажами, некоторые из них с зонтиками, другие с духовыми ружьями или в жокейских куртках. Первые сцены были наполнены иррациональным поведением, в них не было ни заметных главных героев, ни сюжетных линий, они были заполнены прислугой, снова и снова звонившей по телефону и извергавшей что-то вроде бреда от передозировки транквилизаторов. По всей видимости, там намечалась какая-то важная часть о рубиновом браслете, который был проклят, и похищенных лосиных рогах. А также о банде цыган в лепрозории. По какой-то извращенной причине, возможно из-за изобретения Чемберленом акушерских щипцов, члены Съезда исследователей яиц таинственным образом оказываются заточенными в городе Цзиси, где тревожно раздавались голоса говорящих скворцов-пересмешников. Несмотря на то что после изначальной потери дара речи у зрителей среди них начал явственно раздаваться ропот, который Баттерфэт, будучи в стадии отрицания, принял за смех, казалось преждевременным паниковать и превращать все в шутку.

Моя работа была четко определена, и первое, что я сделал, – приступил к деконструкции произведения до его драматической основы. Затем, постепенно наполняя каждого персонажа свежим психологическим содержанием, я очертил напряженный сюжет, который буквально трещал от конфликта. Стараясь всегда быть верным оригинальной задумке автора, я все же подчинился своему вдохновению и заменил су-шефа на гробовщика. Это позволило мне тщательно и с ювелирным мастерством отделить зерна от плевел и направить фокус обвиняющего интеллектуального взгляда на акт насильственного кормления гусей. Да, в пьесе было несколько шуток, но теперь юмор исходил от персонажа, который выдавал их одну мощнее другой и выстраивал свой дерзкий образ. Баттерфэт и актерский состав были в восторге и разве только не сажали меня на стул, чтобы пронести по репетиционному залу. Даже рабочие сцены, сморщенные, как изюм, повидавшие в этом мире все, поражались моей профессиональной проницательности. Актриса, исполнявшая главную роль, прекрасно сложенная платиновая блондинка, чьи божественные формы страстно покачивались при каждом движении, намекнула, что, если моим печатающим мышцам понадобится омоложение после столь напряженной работы, она будет готова принять меня в своем гостиничном номере, чтобы осуществить массаж в голливудском стиле со всеми дополнениями. В конце концов, я предполагаю, что шоу оказалось слишком сложным для стаи мстительных критиков, потому что это единственное рациональное объяснение их варварской оценки после нашей премьеры в Филадельфии. Обычно более сдержанный «Бюллетень» заявил, что всех, кто работал над проектом, нужно связать, казнить в самой жестокой форме и выбросить в карьер. Остальные газеты были менее благосклонны, предложив вместо вечеринки по поводу премьеры шоу устроить экзекуцию. Баттерфэт и я топили свое горе вместе в темном баре в стаканах с коктейлями и сканировали новости на предмет фрагментов, которые, вырванные из контекста, могли бы создать иллюзию успеха, но это было бесполезно. Мы ругали тупость провинциальных обывателей и продолжали хлестать наши обезболивающие в виде водки, джина, скотча и, наконец, личного рецепта Баттерфэта: смеси настолько мощной крепости, что упади она, по опасениям бармена, случайно на пол, непременно случился бы взрыв. Внезапно, разразившись страшной бранью, от которой покраснел бы даже инструктор