глазки к стеклянным стенкам. – Этот ворюга, который должен отбывать срок, колоть камни, делать номерные знаки, каким-то образом выскользнул из заточения в своей квартире и балует себя ужином на берегу.

– Посмотри на цацки его женщины, – заметил Мо, разглядывая кольца и браслеты миссис М.

Московиц поборол изжогу – состояние, преследовавшее его с прошлой жизни. «Он – причина, по которой я здесь», – сказал он, взбешенный до предела.

– Да уж и не говори, – сказал Мо Сильверман. – Я играл с ним в гольф во Флориде. Между прочим, он будет двигать мяч ногой, когда ты не смотришь.

– Каждый месяц я получал от него отчет, – декламировал Московиц. – Я знал, что такие цифры выглядят слишком хорошо, чтобы быть правдой, а когда я пошутил, что все это звучит как финансовая пирамида, он подавился своим кугелем[59]. Мне пришлось делать прием Геймлиха. В конечном счете после всей этой шикарной жизни оказалось, что он мошенник, и все мое состояние улетело в трубу. Постскриптум: у меня был инфаркт миокарда такой силы, что его зарегистрировали в океанографической лаборатории в Токио.

– Со мной он поступал скромнее, – сказал Сильверман, инстинктивно обыскивая свой панцирь в поисках ксанакса. – Сначала он сказал мне, что у него нет места для еще одного инвестора. Чем больше он откладывал, тем больше я хотел в дело. Я пригласил его на ужин, и, поскольку ему понравились блинчики Розали, он пообещал, что следующее открывшееся место будет моим. В день, когда я узнал, что он сможет заняться моим счетом, я был так взволнован, что отрезал голову моей жены от нашей свадебной фотографии и вклеил туда его рожу. Когда я узнал, что разорился, я совершил суицид, спрыгнув с крыши нашего гольф-клуба в Палм-Бич. Мне пришлось прождать полчаса, чтобы наложить на себя руки; я был двенадцатым в очереди.

В этот момент капитан проводил Мэдоффа к аквариуму с лобстерами, где этот льстивый мошенник проанализировал различных морских кандидатов на предмет сочности и указал на Московица и Сильвермана. Услужливая улыбка заиграла на лице командира, когда он подозвал официанта, чтобы тот достал пару из аквариума.

– Это последняя капля! – воскликнул Московиц, готовясь к всепоглощающей ярости. – Обманом лишить меня сбережений, накопленных за всю жизнь, а потом съесть меня под масляным соусом! Что это за вселенная такая!

Мне пришлось прождать полчаса, чтобы наложить на себя руки; я был двенадцатым в очереди.

Московиц и Сильверман, чей гнев достиг космических масштабов, раскачивали аквариум взад и вперед, пока он не свалился со стола, разбившись и затопив пол. Все повернули головы, а встревоженный капитан ошеломленно смотрел на это, не веря своим глазам. Одержимые жаждой мести, два лобстера поспешно бросились вслед за Мэдоффом. Они мгновенно добрались до его столика, и Сильверман схватил его за лодыжку. Московиц, собрав всю силу безумца, вскочил с пола и одной гигантской клешней крепко ухватил Мэдоффа за нос. Крича от боли, седовласый мошенник вскочил со стула, пока Сильверман сдавливал его ногу обеими конечностями. Посетители не поверили своим глазам, когда узнали Мэдоффа, и начали подбадривать лобстеров.

– Это за вдов и благотворительные организации! – кричал Московиц. – Благодаря тебе вместо больницы Хатиква теперь каток!

Мэдофф, не в силах освободиться от двух обитателей Атлантики, выскочил из ресторана и с визгом скрылся на дороге. Когда Московиц крепче сжал свою стальную хватку на его носовой перегородке, а Сильверман разорвал его ботинок, они убедили скользкого мошенника признать себя виновным и извиниться за свою грандиозную аферу. К концу дня Мэдофф был в больнице Ленокс-Хилл, весь в рубцах и ссадинах. Два бывших главных блюда, утолив свою ярость, имели силы только на то, чтобы плюхнуться в холодные, глубокие воды Шипсхед-Бей[60], где, если я не ошибаюсь, Московиц живет по сей день с Йеттой Белкин, которую он узнал по покупкам в «Фэйрвэй». При жизни она всегда напоминала камбалу, а после своей роковой автокатастрофы вернулась в ее теле.

Разбуди меня, когда все закончится

Скользя сквозь плотное движение в центре города в ледяных сумерках, я удачно проехал мимо кучи выброшенных газет как раз в тот момент, когда порыв ветра поднял их в воздух и разметал во все стороны, а старая страница New York Times шлепнулась мне на лобовое стекло. Обычно внезапная неспособность видеть, куда я мчусь по Бродвею, вызвала бы запредельную истерику. Но статья, полностью закрывшая обзор, была настолько увлекательна, что я перестал обращать внимание на сигналящих автомобилистов и вопящих пешеходов, стремящихся к самосохранению. Захватывающий текст был не чем иным, как рекламой вещи под названием «Моя подушка премиум-класса» – вдохновляющая история человека, который потратил восемь лет на исследование подушек, чтобы изобрести самую комфортную в мире. Предупреждая, что любой сон, более короткий, чем у Рипа ван Винкля[61], может привести к тысяче стихийных бедствий, включая простуду, грипп, диабет, болезни сердца, психическую деградацию, реклама мрачно намекала на гнусную перспективу предполагаемого старения. По всей видимости, изобретение «Моей подушки премиум-класса» обнаружило, что большинство подушек на самом деле предназначены для разрушения. В результате такого сна ничего не подозревающий человек просыпается с утра с затекшей рукой, больной шеей и совершенно новой для меня зловещей угрозой – онемевшими пальцами. Гарантированный чудесный товар, который подается здесь, рекламируется как нечто, способное изменить вашу жизнь, а объявление заканчивается скромной цитатой создателя продукта: «Я искренне верю, что „Моя подушка премиум-класса” – лучшая подушка в мире, и если бы она была у каждого, они бы больше высыпались, а мир стал бы добрее».

Переместимся в «Клуб первооткрывателей» в Лондоне. Богатая отделка панелями из темного дерева обрамляет просторную комнату с камином, зонами для бесед и комфортабельными диванами и креслами фирмы Chesterfield. Карты и фотографии далеких земель украшают стены и еще больше подчеркивают атмосферу, в которой мужчины сидят группами, выпивая и рассказывая истории о всяких разных питонах или вулканах. В одном из углов с рюмками бренди сидят сэр Стаффорд Рэмсботтом, старый оксфордский брюзга Бейзил Метаболизм и легендарный странник из Китая Кий Лайм Пай. Они обмениваются забавными историями о безбашенных странствиях от Полярного круга до земель, где обитает муха цеце. В настоящее время они в компании Найджела Вайтбейта, красивого, загорелого путешественника, которого они не встречали несколько месяцев. Вайтбейт – парень, который побывал везде и все повидал. Он один из немногих членов клуба, кто присутствовал при человеческом жертвоприношении и счел бы сие действо варварским, не будь