– Что, на работу вызывают? – приготовилась сочувствовать Тая.

– Да, вроде того, не претворяется никак в жизнь волшебный план: не работать, а деньги получать. Столько дел наваливается – хоть разорвись. Может, ты по вокзалам поездишь?

– Нет! – сочувствия как не бывало. – Ни за что!

– А вместе?

– А смысл?

– За компанию.

– Ломает.

– Сильно?

– Да.

– И тебе не стыдно?

– Нет.

– Тая, какая же ты бессовестная! – разъярилась я. – У меня дел не початый край, а ты даже за компанию не можешь со мной поездить! Вокзалов она не любит! Подумаешь, цаца какая! Ах, подайте мне самолет прямо к подъезду! Привезите мне камеру хранения на дом, я буду здесь примерять ключик! И оставь в покое деньги, это на двоих, не тебе одной!

– Ладно, не визжи, – Тая сгребла купюры и убрала в конверт, – буду я с тобой ездить, буду.

– Спасибо, барыня, за милость вашу!

– Будешь возникать, с места не сдвинусь!

– И не ори на меня!

– Сама орешь!

Из-под письменного стола вылез Лаврик и разгавкался на нас обеих. Не вмешайся он, кто знает, чем бы дело кончилось.

Будильник заголосил в семь утра.

– Сена, выруби его! – последовал немедленная сонная команда.

– Пусть звонит, надо просыпаться.

– Чего ради в такую рань? – она сунула голову под подушку.

– Надо выгулять Лавра, – я попыталась подушку стянуть, – и ехать к Сидорчукам, следить за будущей звездой полей и огородов.

– Зачем в такую рань-то?

– Будем вести ее от подъезда, такие крали вряд ли раньше десяти просыпаются, так что успеем доехать.

– А где она живет? – Тая упорно не желала просыпаться.

– У метро «Беляево».

– Это далеко?

– От меня все далеко. С учетом пробок будем больше часа пилить.

– А что, поедем на твоем уродце?

– А ты предлагаешь следить за передвижением Лерочки на такси? Можем лимузин нанять, деньги есть. Вставай, вставай! – Я спрыгнула с диван-кровати. – Лаврик, буди Таю!

Солнышко радостно замахало хвостом и полезло к подруге.

– Лаврик, фу! – рассерженно загудела она. – Фу, кому сказала!

Пока она вылезала из постели, я успела умыться, сварить кофе и забацать яичницу с остатками вареной колбасы. На кофейно-яичные ароматы вскоре приползла заспанная Тая.

Только на улице мы окончательно проснулись.

– Сена, вот послушай, – Тая поправила прическу, – ну почему жизнь так не справедлива?

– Это ты на какую тему рыдать собираешься?

Я отпустила Лаврика с поводка и он бодро потрусил к своим излюбленным кустам. – На тему личностных взаимоотношений.

Ого! Какая фраза!

– Тебе завидно, что богатые банкиры женятся на таких куклах, как Валерия?

– Да.

Все-таки я очень хорошо знаю свою подругу.

– Это очень несправедливо. Неужели преуспевающим господам не нужны красивые и умные жены? Обязательно такие целлулоидные Барби?

– Насчет красивой и умной – это ты о себе, что ли?

– А что, не так? Из меня бы такая банкирша получилась – загляденье!

– И ты пошла бы за такого бегемота?

– Ну почему сразу – бегемот, может он как человек хороший, да и похудел бы он со мной в два счета. Женщина сама кузнец своего счастья и своего мужчины, я б из бегемота Бандераса бы выковала!

В этом я не сомневалась. Тая способна, она такая.

– Кстати, о Бандерасе, ты Сена, видала его супругу? Не помню, как там зовут эту неприятную тетку с лошадиным лицом, увесистая такая физиономия, еле-еле в телевизор помещается.

– Мелани Гриффит.

– Ага, ага, она самая. Такой отменный мачо и во всем Голливуде ничего себе лучше не нашел?

– Это ты у меня спрашиваешь?

– А у кого еще? Вот скажи, Сена, отчего такая странная закономерность? Сколько раз видела: идет по улице девушка-картинка, модель да и только, а рядом с нею обязательно какой-нибудь черт катится. И наоборот, идет мужчинка-картинка, будто только-только с рекламного плаката слез, а его под ручку чучелко бледненькое частнособственнически придерживает. Стремненькое такое чучелко, жалкенькое. Отчего такая ерунда творится, Сенчурия?

– Так устроен наш загадочный подлунный мир, мне его тайные законы не ведомы. Завершив прогулку, мы отправились домой и сразу же принялись за наведение легкого марафета. Ведение следствия этого требовало, ведь мы как правило ощущали себя персонажами сериала, ну или Голливудского блокбастера на худой конец. Соорудив прически, мы были готовы к операции «Слежка», что делать, надо было отрабатывать аванс, куда деваться? Жизнь такова и ни какова более…

Жоперулька моя завелась сразу и это было добрым знаком – день обещался сложиться удачно, я всегда так гадала. Тайка плюхнулась на переднее сидение и тут же принялась крутить ручку стеклоподъемника, желая насладиться пылью и выхлопными газами на всю катушку.

– Зачем ты окно открываешь?

– Жарко, да и курить собираюсь.

– С утра? Фи, какой моветон!

– На дорогу смотри!

– Слушай, а не бросить ли нам курить?

– На дорогу смотри, кому сказала!

– Можно приобрести антиникотиновый пластырь…

– Да, самый большой, какой найдется, прилепить его на лоб и написать химическим карандашом: «Я за мир!» Смотри на дорогу и не ерунди.

В общем, ехали мы в атмосфере любви и дружбы.

Денёк выдался радостным и солнечным, сквозь месяц май вовсю пробивалось лето. Душа тянулась на юг, к морю, шашлыкам, сухому вину и загорелым красавцам, но приходилось пилить к метро «Беляево» и следить за фифой, отхватившей себе в мужья бегемота в костюме… какая пошлость в сущности эта наша земная жизнь.

Засыпав сигаретным пеплом все что можно, включая собственные штаны, Тая наконец-то выбросила в окно окурок и полезла в бардачок. Каждый раз, когда подруга садилась в машину, она неизменно лезла в бардачок и внимательно инспектировала его содержимое. Что именно Таисия хотела там найти, оставалось для меня большим секретом, но это уже стало чем-то вроде ритуала, и я не вмешивалась в этот тонкий магический процесс.

Утренние пробки были в самом разгаре. Создавалось полное впечатление, что стоит вся Москва и никто на работу так и не попадет – постоят до вечера и поедут по домам. Духота, вонища, да еще и риск поцарапать кого-нибудь в плотном потоке – вот оно, счастье московского автомобилиста. Особенно напрягали уроды, пытающиеся перестроиться из ряда в ряд самыми неожиданными и хитроумными способами, у меня аж волосы дыбом топорщились, когда такой деятель начинал ворочаться перед моим носом. Черепашье движение в пробке требовало максимального сосредоточения, но рядом сидела Тая и, как обычно, несла какую-то чушню. Странное дело, но в машине ее, как правило, пробивало на болтовню, прямо лилось словоблудие потоком без задержки. Я изредка мычала в паузах, чтобы было похоже, будто я ее слушаю.