складывалась. Интересно было бы посмотреть на это, но не сейчас. В окнах были вставлены стекла, что делало поездку более комфортной, хотя внутри было не сильно тепло. Погода была достаточно прохладной для этого месяца, снег только растаял, дороги подсохли, но по ночам все еще было очень холодно. И в автомобиле желания снять пальто или даже шляпку — не возникало.

Я сидела со стороны пассажира. Мама Николая расспрашивала меня о жизни в пансионе, достаточно часто вставляя «а вот Никки в такой же ситуации… Никки очень талантливый… Идеальная пара для любой девушки». Я тут же соглашалась, что да — талантливый, да — идеальная пара для девушки.

— Надеюсь, у Никки уже есть такая девушка.

Ну не понимаю я никаких намеков, и быть той, для кого Никки — идеальная пара — тоже не хочу! Два часа — это максимум, который я выдерживаю рядом с ним! А уж скольких сил это от меня требует!

— Может она у его уже и есть…

— Очень рада за них. Я пока такую пару не нашла.

Даа, ее реакция на мои слова меня очень порадовала. Она перестала мне расхваливать своего сына и дала спокойно полюбоваться видами из окна. Мы выехали на дорогу. Ехали аккуратно, обгоняя груженные повозки, кареты, всадников. Пару раз попались на глаза автомобили. Один — с металлической крышей и темно-черного цвета, другой — зеленый, с такой же с брезентовой крышей как у нас.

Немного затормозили при въезде в город. Пришлось немного подождать. После чего мы начали пробираться по улицам Огнедара, столицы Антарийской империи.

— Николай, а в какой гостинице мы будем жить с мадам Лесим?

— Какая гостиница, дорогая! У нас дом в столице.

Так, а это мне не надо. Из дома намного сложнее сбежать. Там и слуги свои, да и просто… В гостинице — ты никому особо не нужен, куда пошел — никого не интересует… Да и дом наверняка не в центре, а мне еще с поверенным встречаться. А до него еще добраться надо.

Без его помощи я точно не справлюсь, но надеюсь, что его удастся уговорить. При нашей встрече он произвел впечатление порядочного человека, да и магическая клятва, которую произносят при заключении договора должна помочь. Договор он заключал с моими родителями. Но до совершеннолетия — я тоже сторона этого договора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, директриса сказала — только нейтральная территория. Мадам Лесим подтвердит.

Мадам Лесим кивнула максимально сдержанно. Ее жестко укачивало, но она умудрялась следить за нашим разговором.

— У нас с мадам Лесим номер должен быть один на двоих. Иначе я настаиваю на том, чтобы вы отвезли меня обратно в пансион.

— Конечно, Ариадна. — Никки говорил, не отрывая взгляд от дороги — Гостиница тихая. Семейная. Недалеко от нашего городского особняка.

— Сейчас заселитесь, но на ужин все-таки к нам! Просто завтра вам целый день придется провести вместе, твой отчим хотел с тобой пообщаться и было бы проще, если бы вы остановились у нас дома… Он как раз собирался заехать.

— Неженатый племянник опекуна — недостаточно близкий родственник. Это может подвергнуть репутацию девушки риску — мадам Лесим решила вмешаться. — Если бы еще в доме опекуна, под присмотром его жены, то тогда можно было бы еще рассмотреть этот вопрос.

Ага, сейчас! Мне взгляда жены опекуна и в десять лет хватило, чтобы понять, что в своем доме она меня видеть не просто не хочет, а… В общем, ненависть в ее взгляде запомнилась десятилетней девочке на всю жизнь.

Мадам Лесим, я вас просто люблю! И расцеловала бы сейчас, если бы это не привлекло бы столько внимания! Но мой благодарный взгляд заметили. В глазах мадам Венюковой сверкнуло что-то. Что-то настолько опасное, что я бессознательно начала снимать перчатки. Теперь нужны только подходящая ситуация, чтобы коснуться.

— Роза Эльбертовна, пить хотите? Есть лимонад. Наша кухарка готовит его по особому рецепту. На травах.

Не отказалась. Коснуться пальцев — дело техники.

Я давно привыкла к подлостям, мелким, и не очень пакостям, попадались ненависть и равнодушие, но то, что я увидела — надолго выбило меня из колеи.

Гостиная в каком-то доме. Со вкусом оформлена. Вечер, а свет неяркий. Так несколько бра по стенам. Люстра не горит.

Мой опекун? Вид у него странный. Он сидит в кресле с бокалом вина, смотрит на огонь. Вид такой домашний, расслабленный. Даже рубашка на груди расстёгнута. Роза Эльбертовна сидит в кресле напротив. Свой бокал поставила на столик рядом. Я как бы стою за ее спиной. Странно. Одежда тоже домашняя. Не банный халат, конечно, но все же…

— Твой сын сможет сделать то, что надо?

Опекун глотнул вина и посмотрел на маму Никки. Задумчивый такой взгляд и жесткий. Я не ожидала такого жесткого взгляда, мне всегда казалось, что он слабее… Показалось? Притворялся?

— Он не хочет. Говорит, что насилие по отношению к девушке — это через чур. Но я смогу его убедить. Хотя, на мой взгляд, какое там насилие? Просто напою ее этим…

Роза Эльбертовна помахала рукой, в которой держала какой-то пузырек темного стекла.

— А там она сама на него набросится. Следы можно определить только в первые двое суток, а дальше — никто ничего не докажет. А девица — сама хотела, сама соблазнила бедного мальчика, который благородно теперь предлагает на ней жениться. Опозоренной, между прочим.

— Главное, чтобы остались следы, она умная девочка. Через чур умная и очень хорошо претворяется.

— Будут и следы, и свидетелей обеспечим. Выйдет замуж — никуда не денется. И мой сын будет графом Чернышевым, если уж собственный отец его признать не хочет.

— Я признал!

— Ага, сыном погибшего младшего брата, а не своим.

— Ты же знаешь, я не мог развестись с Людмилой и жениться на тебе. Ее отец живо лишит меня должности и заберет дочь и внучку. Хочешь сидеть без денег и вспомнить свой предыдущий способ зарабатывать? Сейчас на твои прелести не будет столько желающих.

— Не надо мне про это напоминать. Я все помню.

— Ах помнишь, тогда не мотай мне нервы!

Женщина подошла, просунула руку между пуговицами его рубашки, и провела по груди, а другую руку опустила вниз к штанам.

— Обожаю, когда ты так злишься… Ну что — пошли мириться?»

И на страстном поцелуе меня выкинуло из воспоминания.

Абсолютно выбитая из той сферы спокойствия и готовности действовать, в которую я себя заключила, я смотрела на эту хорошо сохранившуюся брюнетку и пыталась понять, как мне теперь уложить всю эту информацию в имеющуюся