Тёплая лунная ночь, ласково величественный морской пейзаж склоняли к дружескому разговору. Марк рассказал о последнем рейсе «Колумба» в открытое море и Караталинский залив. Потом помечтали о будущем Лебединого острова, определяя своё место в этом будущем. Люда колебалась, какую профессию выбрать — геолога или химика. Обе науки интересовали её, обе связывались в её мыслях с перспективами работы на Лебедином острове.

Марк тоже высказал было идею — не учиться ли и ему на химика, но быстро передумал и решил остаться моряком.

— Знаешь, когда я была младше, — сказала девушка, — то мечтала стать садовником и разводить цветы. Я и сейчас очень люблю цветы.

И Люда вспомнила о букете, которые принёс ей Гришка, а потом рассказала о своих сегодняшних приключениях. Марк с интересом выслушал её рассказ о Найдёнке.

— Понимаешь, — сказала, наконец, девушка, — она немного чудная, очень неразговорчивая и чересчур бедно одета, а это в наше время даже как-то неудобно… Но одежда зависит не от неё… Зато выражение её лица и те несколько слов, что она сказала, свидетельствуют, по-моему, о том, что она совершенно нормальна.

— Я видел её всего лишь несколько раз, да и то издалека. Инспектор не выпускает её из дому, а к нему тоже редко кто ходит, его не любят, хотя он очень давно живёт на острове. Особенно допекает он всем своими инструкциями и распоряжениями. Всегда возит их с собой и всегда находит придирки. Он злее своего Разбоя. О девочке всегда говорит: «Дефективная, боюсь, чтобы беды кому-нибудь не наделала».

— Знаешь, её заинтересовали мои сандалии, вот мне и пришло в голову… что, если бы в Лузанах купить и подарить ей такие.

В это время собрание закончилось, и рыбаки расходились. На берег первым пришёл Лёвка, увидел Люду и Марка и шутливо спросил, почему это у них свидание на таком видном месте.

— А мы тут о твоей крестнице разговариваем, — ответил Марк.

В Соколином иногда в шутку называли Найдёнку Лёвкиной крестницей, вспоминая, как он беспокоился о спасении людей с «Дельфина». Одно время Лёвка начинал интересоваться спасённой девочкой, но она первый год не ходила и не говорила, а сварливый инспектор кого угодно мог отвадить от своего дома.

Люде пришлось во второй раз рассказать о своей встрече и разговоре с Найдёнкой. Теперь она с ещё большим воодушевлением рассказывала о её одежде и о запрете Ковальчука подпускать кого-либо к дому.

— Тоже ещё, миллионер, — презрительно сказал Лёвка. — Боится, ограбят. Специально из-за моря бандиты для этого приедут… Так, говоришь, она в лохмотьях?

— На ней всё целое, но это просто два сшитых мешка, в которых прорезаны дырки для головы её и для рук.

— Ну и гадина! — пробормотал Лёвка.

Люда повторила своё предложение — подарить Найдёнке сандалии. Марк поддержал её.

— Сандалии? — переспросил моторист. — Обязательно. И не только сандалии, я ей всё привезу. Завтра в Лузанах все магазины переверну. Пусть Яков Степанович попробует не позволить подарок крестнице сделать. А там ещё проверим, правда ли она такая дефективная, как он рассказывает. Или это он её такой сделал…

Послышалась тяжёлая походка шкипера. Луна висела за его спиной, и перед ним двигалась тень.

— Эй, команда, — весело позвал Стах. — Давай на корабль! Быстрее пар разводите, отправляемся!

Юнга и моторист распрощались с Людой и условились в следующий раз вместе проведать Найдёнку.

Девушка вернулась домой. В большой комнате отец сидел за столом, склонившись над широким блокнотом. Керосиновая лампа освещала перед ним хлеб, порезанную кусочками кефаль и высокий кувшин с кислым молоком. Он, по-видимому, за ужин ещё не принимался. Весь сосредоточился на каких-то расчётах. Между пальцами левой руки дымила папироса. Дочь деловито подошла к нему, выхватила папиросу и выбросила в открытое окно. Отец вздрогнул, сердито взглянул на неё и сказал спокойным тоном:

— Извини, но будь осторожна. Здесь папироса может наделать пожар.

Люда подошла к окну, глянула, куда упала папироса, и ответила:

— Нет, пожара не будет, но где твоё слово, данное доктору, что ты не будешь курить на протяжении месяца? И почему ты не ужинаешь? Ты же обязался ложиться на Лебедином острове не позже двенадцати.

— Сейчас без пяти двенадцать, — сказал профессор. — А главное, я только что упростил свою формулу. Она стала прозрачно-ясной, как чистая вода.

11. ДЕВОЧКА СО СВЕЧОЙ

В тот же вечер в инспекторском доме, где-то в полночь, Ковальчук и его гость пили чай при свете большой керосиновой лампы. Найдёнка, клюя носом, сидела в углу. Она постелила фотографу кровать, а теперь наливала чай или подавала еду на стол, когда ей приказывали. Ковальчук рассказывал о рыбацких делах, жаловался на скучную и однообразную жизнь на острове. Анч, дымя папиросой, спокойно, не очень внимательно слушал. Временами он поглядывал на девочку, будто ожидая, когда она уберётся отсюда. Наконец спросил:

— А почему девочка не идёт спать? Она же вот-вот захрапит.

— Ага… — Ковальчук перевёл глаза на свою воспитанницу. — А и правда… Найдёнка, иди спать.

Девочка вышла в маленький чулан за стеной, там стоял короткий топчан, на котором она спала. В чулане окон не было, и девочка зажгла свечу. Она постелила порванную дерюгу, бросила подушку, набитую морской травой, и стала раздеваться. Укрылась второй дерюгой и уже хотела погасить свечу, но тут разговор, доносившийся через дощатую стену, привлёк её внимание. На лице, освещённом свечой, появилась настороженность. Девочка повернула голову и почти прижалась одним ухом к стене. Неровное пламя свечи колыхало тени на стене и отражалось в глазах Найдёнки. Ей хорошо был слышен разговор в соседней комнате.

— Я ничего подобного… не знаю, — хрипел голос Ковальчука.

— Возможно, — слышался другой, ироничный голос, — возможно, это ошибка, но, — голос стал металлически твёрдым, — может быть, вы узнаёте человека на этой фотографии?

На полминуты воцарилось молчание.

— Фотография эта, — продолжал Анч, — сделана в 1918 году. Взгляните — вот.

Найдёнка услышала, как кто-то вскочил на ноги и упал стул.

— Успокойтесь, господин бунчужный! — приказом прозвенел всё тот же металлический голос, который, Найдёнка уже знала, принадлежал Анчу.

— Отдайте, — шипел Ковальчук, — отдайте!

— Во-первых, я сильнее вас физически, во-вторых, это не единственный экземпляр. Успокойтесь… Вы чересчур возбуждены. Помните, что во всех случаях в жизни надо быть спокойным, тогда легче всего из любого положения найти выход.

Было слышно, как инспектор сел на стул. Снова молчание. Так продолжалось минуты полторы.

Найдёнка слышала, как стучит её сердце и как еле-еле потрескивает свеча.

— Я требую, отдайте! — вскричал Ковальчук.

— Тише. Может проснуться ваша придурочная. Она подумает, что я