Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты права, но я, как ты говорила маленькой, правее. Беречься надо. Во-первых, мы не знаем, безопасны ли здешние комары, а во-вторых, достаточно появиться одному заболевшему, чтобы болезнь быстро распространилась.
— Пока что, папа, можем не спорить.
— Верно. А вот когда здесь будет организован промысел, все эти канавы уничтожим или зальём их нефтью, напустим в них гамбузий[2], и малярии здесь не будет.
Не прекращая разговор, начали работать. Прежде всего профессор хотел разделить с помощью рулетки поверхность холма и окружающую местность приблизительно на расстоянии до ста метров от его краёв на квадраты по десять тысяч квадратных метров в каждом. Таких квадратов должно быть двенадцать, то есть они должны были занять сто двадцать тысяч квадратных метров, или же двенадцать гектаров. На этой площади профессор планировал раскопать грунт, наметив для этого места тридцати двух маленьких шурфов. Углы каждого квадрата они обозначали ямками.
Не торопясь, часа за полтора, отец с дочерью почти наполовину разметили квадраты. Тем временем солнце начинало припекать. Профессор сбросил китель, остался в исподней рубашке, разулся и ходил босиком. Люда смеялась. Вот бы его показать таким в университете на кафедре! Она жалела, что не захватила фотоаппарат.
— А кто это к нам идёт? — произнёс вдруг профессор. — Кажется, этот человек несёт фотоаппарат.
Люда, взглянув в ту сторону, куда показывал отец, увидела высокого человека с футляром на ремне через плечо, как обычно носят фотографы.
Это был Анч. Он утром явился в Соколиный вместе с инспектором, познакомился с рыбаками, потом узнал, куда ушёл профессор Ананьев, и устремился в том же направлении. Он искал встречи с человеком, ради которого приехал на этот маленький остров. Подойдя достаточно близко, увидел, что его заметили, и поспешил к профессору и Люде. Он поздоровался, представился, сказав, что прибыл сюда только вчера с поручением редакции сделать фотоочерк о рыбаках Лебединого острова и о самом острове.
— Здесь я узнал о ваших открытиях и, конечно же, не могу не зафиксировать это событие. Надеюсь, вы позволите. Это же колоссальное открытие, профессор!
Андрей Ананьев улыбнулся, и тут же лицо его стало серьёзным, хотя в глазах пробежала хитрая искорка. Он очень вежливо заметил, что возражений не имеет, только не хочет, чтобы его фотография появлялась в прессе. Открытие хоть и интересное, но практическое значение его ещё неизвестно, и не следует раздувать это в событие большого значения. Но всё же он рад познакомиться с фотокорреспондентом и надеется, что тот поможет ему снимать отдельные объекты и рельефы местности, потому что хотя он сам и дочь фотографируют, но их снимкам, конечно же, недостаёт той чёткости и прозрачности, которой достигают специалисты этого дела.
Анч охотно согласился помогать, обещал ни одной фотографии без разрешения профессора нигде не размещать, сразу же вытащил «лейку» и начал щёлкать. У него было два новейших аппарата: «лейка» и ещё один достаточно портативный аппарат со сменными объективами. Фотокорреспондент просил не обращать внимания и продолжать работать, поскольку он, как художник, не терпит позы. Тем не менее то и дело просил повернуться к свету, убрать руку, выше поднять плечо, ниже наклонить голову и так далее.
— Начинается тирания, — добродушно улыбаясь, вполголоса произнёс профессор.
Анч вытащил портсигар и предложил ему папиросу. Андрей Ананьев протянул руку, но, поймав неодобрительный взгляд Люды, улыбнулся, поблагодарил и объяснил, что, хотя он и заядлый курильщик, но обязался на протяжении отпуска не курить… А тут, мол, ещё и контроль…
Фотокорреспондент шёл вслед за «геодезической партией», как называл профессор себя и Люду, и осаждал профессора вопросами относительно торианитового месторождения и применения торианита — его интересовало, целесообразно ли здесь начинать промышленную добычу, если холм довольно-таки небольшой, и даже если бы он был полон торианитового песка, это же совсем немного по сравнению с залежами других руд, которые ему пришлось видеть в разных местах.
— Я не знаю, ограничиваются ли залежи только этим холмом, — ответил профессор, — может быть, на определённой глубине весь Лебединый остров стоит на торианитовых породах. Возможно, это только выход из глубин большой торианитовой жилы. Это нужно исследовать.
Наконец, и этот холм имеет ценность, потому что песок из него — почти концентрат, который обычно выходит из обогатительной фабрики. Здесь очень интересно проследить историю этого холма — каким образом он поднялся над равнинным островом. Следует надеяться, что на торианитовые пески нажимали какие-то тяжёлые породы, и они как раз и вытолкнули песок на поверхность. В конце концов, это специальная геологическая проблема, вряд ли она интересна для вас. Журналистов это будет интересовать в более популярной форме изложения. Должен сказать, что торианитовый песок в этом холме высокого качества. Уверен, что если на его разработку потратить сто миллионов, он даст продукции на два миллиарда. Если же выяснится, что это только выход огромных россыпей, то цифра увеличится во столько раз, во сколько россыпи будут превышать этот холмик.
— А скажите, техника добычи гелия из песка — лёгкое дело?
— До сих пор — нет. Но в моём портфеле лежат бумаги, из которых видно, что некоторые люди думают об этом, и, кажется, проблема решена.
— Ну, а для чего нужно столько гелия? Если для дирижаблей, то это, безусловно, ценно, но вряд ли воздухоплавание будет иметь теперь такое большое значение, учитывая колоссальные успехи авиации.
— Значение оно будет иметь, безусловно, большое, но мне кажется, что гелий вскоре будет требоваться в большом количестве и в других областях техники. Недавно я беседовал на эту тему со специалистом по благородным газам, профессором Китаевым. Он на пороге очень важных и интересных открытий.
— А именно?
— Ну, это его дело. Незавершённые исследования огласке не подлежат.
— Скажите, пожалуйста, вы думаете — торианита здесь много?
— Я почти уверен.
— А гелий можно добывать ещё из каких-нибудь веществ?
— В каждом веществе, в котором есть уран или торий, есть и гелий. В любом веществе, не содержащем этих элементов, нет и гелия. Этот благородный газ непрерывно рождается из урана и тория. Частично гелий уплывает в воздух — поэтому в каждом литре воздуха есть пять кубических метров гелия — частично он сохраняется в тех минералах, среди которых рождается. И чем менее пористым был этот минерал, тем больше гелия сохранилось в нём. Торианит — один из тех минералов, которые сохранили больше всего гелия. Кроме того, гелий есть в монаците, фергусоните, клевеите, гематите, но в них его намного меньше. Вполне возможно, что здесь мы найдём также и эти минералы, но