— Разрешите помочь вам размерять. Мне приятно будет знать, что я один из первых работал на этом холме.

— О, пожалуйста. Вы с Людой продолжайте размерять, а я возьмусь копать первые шурфы.

Профессор взял лопату и пошёл на самую высокую точку холма, откуда решил начать свою работу, а фотокорреспондент и Люда направились дальше с рулеткой. Рулетка имела длину 25 метров, и приблизительно на таком расстоянии они поддерживали между собой разговор. Анч был чрезвычайно вежлив. Иногда он говорил Люде комплименты, иногда срывал для неё цветок, рассказывал ей коротенькие интересные истории из своих корреспондентских приключений. Он спросил, каким видом спорта она занимается и танцует ли. Часа через два, когда они возвращались в выселок, стали уже если не друзьями, то очень хорошими знакомыми. Прощаясь, условились в ближайшие дни поиграть в волейбол и потанцевать под патефон или радио, которые были в соколинской избе-читальне.

13. ПОДАРОК

Вечером того же дня Анч проявил фотоплёнку, просушил её, пристроил в чулане у Ковальчука портативный увеличитель и на следующее утро, как только проснулся, начал печатать первые свои фотографии на Лебедином острове.

Ковальчук по поручению Анча отправился в Зелёный Камень. Там изготавливали байдарки, славившиеся своей лёгкостью и скоростью. Анч поручил Ковальчуку купить самую лучшую, не жалея денег, и немедленно доставить ему.

Найдёнка приготовила Анчу завтрак, убрала комнату и вышла за водой. Он приказал принести в чулан ведро воды, таз, несколько тарелок и свечу для красного фонаря. Оставшись один в комнате, фотограф начал копаться в своём чемодане. Вытащил оттуда несколько патронов с фотохимическими реактивами, достал коробку с сигаретными гильзами, пачку табака и прибор для набивания папирос. Будто для пробы набил две гильзы табаком. Делал он это мастерски: папиросы получались, как фабричные. Затем он открыл один патрон с надписью «металогидрохинон» и очень осторожно высыпал на бумажку немного рыжего порошка. Перед этим он засунул в свои ноздри по кусочку ваты, стараясь не дышать на порошок, и губы всё время держал крепко сжатыми. В закрутке из пергаментной бумаги он смешал порцию табака с крошечкой рыжего порошка и набил две папиросы. На мундштуке этих папирос сделал карандашом едва заметные отметки, спрятал свой «металогидрохинон», пергаментную бумажку смял в клочок, положил три изготовленные папиросы в одну половинку портсигара, — из них одна была с порошком, — вторую же половину набил готовыми папиросами из фабричной коробки «Экстра». Завершив эту операцию, взял в руку скомканную пергаментную бумажку и, улыбаясь, произнёс вполголоса:

— Трифенилометрин, трифенилометрин, интересно… Двадцать — двадцать пять минут — никаких признаков… И вдруг сильная головная боль… синеют губы, ногти, движения ног и рук становятся неконтролируемыми. Через десять минут паралич, через три-четыре часа — конец… Хм… Хм… Где же наша дефективная? Надо руки помыть.

Анч прошёл через комнату, толкнул ногой дверь в сени и вышел из дома. Найдёнка приближалась к нему с полным ведром в руке.

— A-а, подожди-ка… Вначале слей мне на руки, — фотограф выбросил скомканную бумажку через забор и подставил ладони. Девочка начала поливать их водой. Анч мыл руки долго и старательно. Найдёнка взглянула на него удивлённо и спросила:

— Зачем вы чистые руки так моете?

— Как это чистые?

— Вы же недавно умывались.

— А я же сейчас буду печатать фотографии. Для этого нужно, чтобы руки были абсолютно чистые. Кстати, хочешь, я тебя сфотографирую?

— Как это?

— Портрет твой на бумаге сделаю. Карточку фотографическую, понимаешь?

— Снимете на карточку?

— Вот сейчас, хочешь?

В глазах Найдёнки заблестели огоньки, на лице отразилась какая-то растерянность. Казалось, в ней боролись противоположные желания.

— Нет, не хочу, — хмуро ответила она и снова превратилась в неуклюжую, неприветливую девочку, у которой с трудом шевелится что-то под черепной коробкой.

— Вот дефективная, — буркнул Анч, но, желая завоевать симпатию девочки, громко сказал, обращаясь к ней: — Пусть будет по-твоему, ты молодец… Яков Степанович не понимает, какое счастье ему выпало — тебя воспитывать… Ну, а если я покажу тебе, какие я карточки сделал, то ты тогда захочешь сфотографироваться?

— Не надо, — буркнула Найдёнка.

Анч ничего не сказал, взял ведро с водой и пошёл в чулан, где накануне оборудовал фотолабораторию. Девочка осталась во дворе. У неё было много работы. Ведь она должна была готовить не только для Ковальчука и его гостя и присматривать за огородом, но и кормить двух подсвинков, кур и уток, которых охранял злюка Разбой.

Найдёнка выпустила подсвинков пастись за калитку. Позвала туда Разбоя присматривать за ними. Несколько минут смотрела на подсвинков: один из них был чёрный, а второй рябой.

Чёрный прошёлся по траве, приблизился к выброшенной фотографом бумажке, ткнул её рылом, хрюкая, потёр несколько раз, долго нюхал, потом наконец оставил это и начал щипать траву.

Найдёнка вернулась во двор. Управившись с живым «населением» участка Ковальчука, девочка вооружилась сапкой и пошла на огород к свёкле. Увлеклась работой так, что прошло с полчаса, когда она разогнулась, поправила шляпу и стёрла пот со лба. В это время с моря ей послышалось пение:

Пенится море широкое,

Шхуна по волнам летит.

Сердится море глубокое,

Шхуна за рыбой спешит.

Вдоль берега медленно шёл под парусами «Колумб». На палубе стояли Люда, Лёвка и Марк. Они пели. Андрей Камбала, склонившись на корме у руля, подпевал. Шхуна почти подошла к доске, у которой стоял на привязи каик Ковальчука, и Марк бросил якорь. Лёвка прыгнул на доску, а потом канатом подтянул туда «Колумба». Вслед за мотористом на берег сошли Люда и Марк. Андрей перебросил им какой-то узелок и остался на шхуне.

Найдёнка, опершись на сапку, внимательно следила за шхуной. Сомнений не было: эти трое, которых она знала, правда, очень мало, приехали к инспектору. Наверное, по важному делу, но его нет, и ей придётся с ними говорить. Заволновалась. Все трое шли к их подворью. Впереди Лёвка с узелком в руке, за ним Люда, а позади всех Марк с маленьким пакетом на плече. Найдёнке показалось, что её заметили. И это было так. В это время послышался лай Разбоя. Найдёнка бросила взгляд в сторону, но Разбоя не увидела — наверное, кто-то одновременно подошёл к подворью с острова. Боясь, чтобы пёс не покусал незнакомого, девочка побежала туда.

— Начинается концерт, — сказал Марк своим спутникам. — Это ж проклятый пёс заметил. Нет бы догадаться весло взять.

Но Разбоя они не увидели, пока не вошли во двор. Отсюда через раскрытую калитку увидели Найдёнку, склонившуюся