«На работе – ни капли в рот». В сегодняшнем контексте это звучало как – «ни куба в вену». И что там за шмотки, от которых ломится вся полезная площадь квартиры? Рука Антона опять потянулась к телефону, но сейчас он ее отдернул, словно прикоснувшись к оголенному проводу. Как только о цели поиска Струге узнает первый попавшийся милиционер – все пропало. Дальше можно уже не стараться. Возможно, что и дело найдется в пять раз быстрее, но тогда это будет уже неважно.

Проходя мимо машины, Антон стянул перчатку и положил руку на капот. Назвать его теплым было нельзя, однако все говорило о том, что хозяин покинул авто совсем недавно.

«Я опоздал на Малую на самую малость, – заключил Антон, входя в подъезд. – Если они приехали оттуда сразу сюда, то здесь находятся не более трех минут».

На первом же этаже он почти лоб в лоб столкнулся со спускающимся дедком.

– Ты не из милиции? – поинтересовался старик.

«Они что, сговорились сегодня»?

– Смотря по какому поводу, – уклонился от дачи показаний Струге. – Вы вот, по какому случаю ее ждете?

– А тут только один случай может быть! – У старика под курткой виднелся ряд медалей. В последнее время в таком виде пожилые люди обычно ходят платить за квартиру или жаловаться в мэрию. Ну, понятно, еще в милицию. – Если бы вы Витьку из сороковой квартиры посадили год назад, то и людям бы спокойно жилось!

Струге почувствовал такое угрызение совести, словно это он не посадил Витьку.

– А что, опять бузит? – спросил он, применяя глагол, который можно было безошибочно применять для определения любого противоправного поступка.

– «Бузит…»! – передразнил ветеран. – Палят, как на Первом Белорусском! Куда вы, милиция, смотрите?!

У Струге зашевелились под шапкой волосы. Быстро задав уточняющий вопрос, он понял, что палить начали только что.

– Быстро звони в милицию! – рявкнул Антон и побежал на второй этаж. – Куда пошел?! В квартиру любую зайди и набери ноль-два!

– А хрен тебе с маслом! – послышалось снизу. – Тут телефоны еще в прошлом году отключили!..

Семенихин, известный в своем кругу как Синий, и Витя Перец вышли из машины и зашли в подъезд. В последнее время оба сильно нервничали. Семенихин чудом избежал очередной отсидки лишь благодаря тому, что дело рассматривал известный в городе судья Струге.

Три месяца назад он был задержан патрулем вневедомственной охраны. Менты выехали на сообщение своего оператора на сработавшую сигнализацию одной из квартир. Ничего не подозревая о том, что соседнюю квартиру «обносят» двое придурков, Олежек Семенихин сидел в другой – напротив – и пил пиво с бывшим зоновским товарищем. Оба загремели на «общак» по «наркотической» статье. Каких-то пятнадцать граммов беспонтовой марихуаны, что они не успели сбросить в момент задержания, определили их дальнейшую судьбу на два года. Эти же самые два года оказались неплохим санаторием для восстановления подорванного наркотиками здоровья. В зоне с «отравой» было туго; более того, сама зона была «сучьей», поэтому особо разгуляться не пришлось. Они освободились и полностью избавились от наркотической зависимости. Это тот случай, когда «тюрьма исправляет». Оказавшись на свободе, Семенихин занимался не потреблением, а распространением. Уже через месяц он понял, что продавать и наживать скромный капитал гораздо выгоднее и приятнее, чем тратить деньги, уничтожая собственное здоровье.

Синий занимался исключительно оборотом мелких партий героина и гашиша, в то время как его лагерный друг не брезговал и другими способами улучшения своего материального положения. Однако и Перец не избежал ударов коварной судьбы. Буквально через неделю после того, как Олежку выгребли из подъезда его дома, он сам оказался в опальном положении. Очень удачный «влом» в квартиру, где живет богатая армянка, принес долю в пять тысяч долларов, но отправил несчастного Перченкова в скитания. Двоих подельников арестовали, потом одного выпустили. Скорее всего, того, кто и назвал имя Перца как третьего участника махновского налета на квартиру армянки. Перца объявили в розыск, но истинную причину такой лютой ненависти властей к другу Семенихин не знал.

Но это случится только через неделю. А в тот злополучный для Олежки вечер он спокойно пил пиво с Перцем, подсчитывал прибыль, а друг рассуждал о том, как бы однажды правильно обнести квартиру, которая была расположена напротив.

– Там море баксов и рыжья, – вздыхая, как от неисполненного новогоднего желания, говорил Олежке лагерный кент. – Хозяин – соучредитель банка «Акцент». Пять минут работы – и мы на Коморских островах.

– Почему на Коморских? – попытался уточнить Семенихин.

– Я вчера в журнале «ГЕО» читал, – пояснил Перец. – Стащил с лотка на улице. Там, Синий, солнце – размером с тарелку…

– Дурак, это фотомонтаж, – усмехнулся Семенихин. – Где ты видел солнце размером с тарелку?

– В журнале «ГЕО»…

Вскоре Перец поведал, что квартира на сигнализации, поэтому если уж рисковать, то лучше лезть в сам банк.

Время шло, наркотики продавались, капитал множился.

Все было хорошо до тех пор, пока Олежку не задержал этот проклятый патруль. Допив бутылку пива, Семенихин попрощался с приятелем и решил отвезти «под заказ» два грамма героина. День заканчивался хорошей прибылью. В тот момент, когда он выходил из подъезда дома, его по лестнице уже догоняли те двое, что, очевидно, читали тот же журнал, что и Перец. Но, в отличие от семенихинского друга, они не знали о сигнализации в квартире.

В течение двух часов Олежке Семенихину пришлось объяснять доблестным сотрудникам милиции, что он и эти двое – не знакомы друг с другом. Главная же неприятность заключалась в том, что при задержании у Олежека изъяли те самые два грамма. Собственно, изъяли не при задержании, а лишь в дежурной части отдела милиции. Семенихин вспомнил о двух маленьких кружочках целлофана лишь тогда, когда помощник дежурного вывернул его карманы.

И тут Олежка проявил чудеса сообразительности, заявив, что это – гнусная инсинуация сотрудников правоохранительных органов. Что, собственно, и доказал в процессе адвокат Желябин Моисей Лаврентьевич.

Когда Синий узнал, что приговор по его делу будет выносить судья Струге, им овладел тихий ужас, но Желябин успокоил его, сказав, что Антон Павлович и есть тот, кто вынесет законный приговор. А какой еще можно вынести приговор, помимо оправдательного, если героин изымался не на месте, а в дежурной части, и обнаружил его помощник дежурного не в присутствии понятых. И к тому же Семенихин, брызжа слюной, клялся могилой своей живой матери, что несчастный помощник засунул ему в карман героин своими собственными руками.

И уже через неделю после того, как довольный Синий вышел из зала, его старинный друг Перец предложил ему рискованную, но заманчивую делюгу. В соседнем с Центральным районе уже давно застоялся, отсвечивая девственной чистотой и непорочностью, меховой салон «Женни». Ночью там дежурил вечно пьяный охранник из числа подрабатывающих в свободные дни ментов, а сигнализации вообще нет. «Если дело выгорит, – говорил Перец, – то уедем к солнцу». Семенихин согласился, и «вчерашним днем, часу в шестом» двое бывших зоновских корешков посетили салон «Женни». Посещение закончилось выстрелом жаканом в лицо охранника и выносом на улицу сорока норковых шубок. На следующее утро из телевизионных новостей Синий узнал, что они, оказывается, вынесли не сорок, а пятьдесят шуб.