кровати, пытаясь приподняться и начать действовать, и мужчина смотрит на меня.

Сохраняя зрительный контакт со мной, он кричит Атласу в ответ, чтобы подзадорить его, как полный засранец: — Гейб будет в ярости, если ему придется исправлять твой беспорядок, Бэссинджер. Возможно, тебе стоит пересмотреть свой план.

О мой чертов Бог, это не поспособствует ситуации.

Мой мозг словно вот-вот взорвется, но я тянусь к остальным членам своей группы Привязанных, отбрасывая свои узы, чтобы чувствовать их всех и говорить с ними со всеми сразу. Грифон, Гейб и Атлас у двери, а вот Норт на кухне с бутылкой бурбона, без стакана.

Это очень тревожно.

«Я в порядке. Пожалуйста, не рушь стену, потому что мне ничего не угрожает».

Облегчение от них всех ошеломляет, и когда оно проникает через мысленную связь ко мне, я снова стону и хватаюсь за голову. Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы вернуть душу Нокса в его тело, это чертовски подкосило меня. Мой Дар истощен, мои узы все еще спят, и каждый дюйм моего тела ощущается тяжелым и ноющим.

Если кто-нибудь нападет на Убежище прямо сейчас, нам крышка.

Внимание Нокса по-прежнему приковано ко мне, и он кивает мне, уже полностью осознавая этот факт.

В данный момент он охраняет нас обоих.

Норту нужно протрезветь; сейчас мы беззащитны.

Я ненавижу думать об этом. Ненавижу, что это даже приходит мне в голову, потому что он всегда несет за нас ответственность. Очевидно, что наблюдение за тем, как его брат умирает, потрясло его, но факт в том, что на нас нацелены, за нами охотятся, и нашей группе Привязанных уже не хватает двух Одаренных.

Мы не можем позволить себе потерять третьего из-за внутренних демонов.

«Я уже говорил с ним, сейчас до него не достучаться. Я… никогда не видел его таким».

Нокс обращается непосредственно ко мне, не вмешивая остальных, потому что это похоже на то, с чем нужно иметь дело внутри семьи. Семьи, частью которой я теперь являюсь, по мнению Нокса, и хотя у меня такое чувство, что он позволил бы Грифону помочь ему с Нортом, он ни за что не открылся бы Гейбу и Атласу на этот счет.

Прогресс, но не совершенство, я полагаю.

«Оли, возвращайся в свою комнату, где мы все сможем быть с тобой и знать, что с тобой все в порядке».

Я чувствую укол вины из-за слов Грифона, но в то же время не хочу следовать его просьбе. Я абсолютно уверена в своих отношениях с каждым из них, даже с Нортом в его спиральном безумии. Это Нокс, с которым мне нужно быть прямо сейчас, это с ним мне нужно найти устойчивую почву.

Это с ним мне нужно быть.

«Я остаюсь здесь на ночь. Мы выйдем завтра и подведем итоги».

Я чувствую, как Грифон колеблется, но принимает это. Гейб тоже, он рад слышать мой голос и позволяет мне делать все, что требуется.

Атлас не хочет оставлять меня здесь.

На самом деле, он поднимает кулак, словно собирается начать работу по разрушению стены, и мне приходится сделать успокаивающий вдох, чтобы не рассердиться из-за этого. Последние… сколько бы часов это ни продолжалось, очевидно, были тяжелыми для них всех.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно, говоря: «Разве у меня нет права самой принимать решения относительно СВОЕГО Привязанного?»

В ответ на это в моей голове возникает очень неловкая тишина, и я оглядываюсь на Нокса, обнаруживая нечто чудесное и волшебное.

Он улыбается мне.

Искренняя улыбка растягивается на его губах без намека на сарказм или насмешку. Он просто чертовски наслаждается тем, что я обвиняю другого своего Привязанного в лицемерных действиях.

«Есть, но я не уверен, что ты сейчас мыслишь здраво, сладкая».

Я фыркаю в ответ на это заявление, Атлас чрезмерно суетится из-за меня, и откидываюсь на подушки. «Я большая девочка; я могу встать и уйти отсюда, как только захочу. А теперь оставь меня ненадолго в покое, чтобы я могла поспать. Я чувствую себя так, как будто меня сбил автобус».

Это занимает у них минуту, но, в конце концов, они все уходят. Гейб и Атлас возвращаются в мою комнату, чтобы лечь спать, каждый из них хватает по одной из моих подушек и окружает себя моим запахом, точно так же, как я — их. Грифон, однако, направляется на кухню, чтобы посидеть с Нортом в тишине, понаблюдать за тем, как он по-королевски напивается.

«Пожалуйста, не делай глупостей, пока я сплю. Ты нужен мне целым и счастливым, Привязанный».

Он не отвечает мне, лишь посылает снимок того, что он чувствует. Сожаление, опустошение и сильную боль при мысли о потере Нокса и меня. Думаю, это все, чем он способен ответить мне в своем нынешнем состоянии, и хотя я отчаянно хочу пойти к нему, я знаю, что ничего не могу сделать для него прямо сейчас.

Завтра я снова буду с ним, буду обнимать его, пока он не убедится, что я никуда не уйду. Это, и мне нужно будет попытаться уговорить Нокса тоже провести с ним день, достаточно времени, чтобы он вспомнил, как сильно его младший брат может действовать ему на нервы.

— Хотя я не действую ему на нервы. Он ни разу не разозлился на меня.

— Даже когда я появилась? — говорю я с улыбкой, пытаясь деликатно начать разговор, в котором мы так отчаянно нуждаемся, но его лицо остается серьезным.

— Даже тогда. Он просто еще глубже погрузился в ненависть к своей тете… моей матери.

Ах.

Женщина, которая всегда стояла между нами, невидимая для меня, но такая ясная для него. Я нахожу, что могла бы присоединиться к Норту в этой ненависти, потому что она заслуживает того, чтобы каждый из нас проклинал ее, каждый день до скончания веков.

— Ты все видела.

Глубокий вдох. Нет смысла пытаться лгать ему. — Да.

В комнате так тихо, что я слышу, как медленно и контролируемо он дышит, как заставляет себя сохранять спокойствие. Я уже знаю, что если он потеряет контроль прямо сейчас, то набросится на меня, и он старается этого не допустить. Забавно, теперь, когда я понимаю это больше, чем когда-либо, он наконец-то пытается избавиться от этой привычки, что только заставляет мое сердце болеть еще больше.

— Почему ты не смотришь на меня по-другому?

Я сглатываю и медленно пожимаю плечами, тщательно продуманными движениями, чтобы не испортить момент. — С чего бы это? Ты не сделал ничего плохого.