Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В воскресенье в Изостудию можно хоть с самого утра приходить и до самого вечера. Санька и побежала чуть свет. По дороге увесистую ветку рябины сорвала – и себе на натюрморт хватит и с друзьями поделится.
Саньку в Изостудию, всякий раз с невероятной силой тянет. Все там ей нравится, все по душе. Мольберты рядами, гипсовые барельефы, кувшины. Красота!
И учительница у Саньки чудесная – Наталья Сергеевна. Уже научила шар гипсовый рисовать. Рассказала о том, что в пасмурный день, тени бывают теплые, а в солнечный – холодные. С тех пор Санька на мир по-другому смотреть стала. Мир для нее теперь еще интересней показался.
Вот такая у Саньки жизнь после летних каникул началась. Замечательная жизнь.
Весь день за натюрмортом просидела. Так ей понравилось масляными красками мазки накладывать, что она решила теперь только так и рисовать. Вернее – писать. Наталья Сергеевна говорила, что художники картины не рисуют, а пишут. Вот. И Санька теперь пишет. И пусть пока не все получается, самое главное, что желание все сильнее и сильнее. Времени совсем не замечает. Очнулась лишь, когда Наталья Сергеевна сзади подошла и окликнула:
– Санька, я уже домой хочу. Может, закончим на сегодня?
Делать нечего. Пришлось собираться.
Домой прибежала, уроки выучила, и спать скорее. Поздно уже, а завтра в школу.
Всю ночь ей цветные мазки снились. Всю ночь она думала, как в среду продолжит писать свой первый настоящий натюрморт.
А на следующее утро…
На следующее утро все и приключилось.
Проснулась Санька, умылась, зубы почистила, чаю попила и в школу.
Бежит, опаздывает, как всегда. На улице темно как-то, и людей почти невидно. Обычно по дороге всегда друзей встречает, а тут – никого. Редкий прохожий в свете фонаря встречается.
«Странно, – думает Санька, – неужели я так сильно опоздала, что все уже в школу вперед меня пришли? Вот только не понятно – почему же так темно?»
Торопится Санька, что есть духу, бежит. В школу залетела, запыхалась, шапку на ходу снимает, пальто расстегивает. В коридоре никого. Пусто. Ни одного человека.
«Ой-йой-йой. Точно опоздала. Уроки уже начались. Только вот, что же так на улице темно?».
Санька к раздевалке подбегает, пальто на вешалку забрасывает, и только тут замечает – раздевалка пуста, одна лишь шапка чья-то сиротливо на крючке скучает.
Санька глазами хлопает, щипать себя начала. Думает, может это сон ей снится? Может она еще не проснулась?
Тут сзади кто-то на плечо руку положил.
– Ты что же, деточка, так рано сегодня? Спала бы себе. Еще целый час впереди.
Оборачивается, а перед ней дяденька вахтер, очки снял, глаза потирает, улыбается.
– Как час, какой час?
И только тут Саньке вспомнилось о переводе времени. Только тут до нее дошло – не опоздала она вовсе, а раньше на целый час пришла.
Санька, конечно, слышала о переводе времени, но задумываться серьезно не хотелось. Своих интересных дел много. Вчера в школе кто-то сказал, что в воскресенье время переводят, но она, как-то мимо ушей пропустила.
Вот такая оказия случилась. Вот, как все мысли натюрморт с рябиной захватил.
С Виталькой, Санька не часто видится. Он далеко живет. Но вот на выходных, когда к бабушке приезжает, они целый день вместе. Наговориться не могут. Теперь Виталька ей свои рисунки привозит. Показывает. А Санька – свои.
У Витальки, конечно, уже совсем все, как по-настоящему. Он уже точно художник. Вот, например, яблоко. Оно словно живое, хоть бери и кусай. Лежит себе на столе, светится, солнцем изнутри. И блик на месте, и рефлекс. А у Саньки? У яблока штрих какой-то лохматый, блик ускакал в сторону, тень падающая так падает, что того и гляди совсем упадет. Расстроилась Санька. Не художник она. Так и решила про себя – не художник! И вздумала бросить Изостудию. Раз не умеет, как Виталька рисовать, то и вообще не будет.
Виталька, Саньку уже хорошо знает. Она хоть ему ничего не сказала, он сразу почувствовал что-то неладное.
Целую неделю Санька в Изостудию не ходила. Даже гулять перестала. Сидит дома, насупилась. Не думала она, что так тяжело окажется без любимого дела. Но, раз уж решила… А она упрямая. Вот дома и сидит, к карандашам не притрагивается. Только ночью одну за другой, новые картины видит. Они завсегда ей ночью сняться.
Прошла неделя. В субботу Виталька приехал и сразу к Саньке. Заходит, улыбается, на плече огромную сумку тащит.
– Вот, Санька, сейчас я тебя лечить буду.
– От чего? – недоумевает Санька.
– От творческого кризиса.
Поставил сумку на пол и начал оттуда книжки извлекать. Одна другой больше.
Смотрит Санька, а это книги о художниках. И почти на каждой странице цветные репродукции. Села Санька на пол рядом с Виталькой и стали она картины рассматривать.
Много всего интересного Санька увидела. Многое восхитило, а многое удивило. Например, Сезанн, это художник такой французский. У него яблоки, ну совсем не такие, как у Витальки. Они хоть и не лохматые, как у Саньки, но необычные. Вроде бы смотришь – ни тебе гладкой кожицы, ни прожилок. Не бывает таких яблок на свете, а все равно веришь, что это яблоко. И даже больше. Это вроде как душа яблока. Вот до чего Санька додумалась. И с Виталькой открытием поделилась. Виталька на Саньку взглянул и улыбнулся.
– Ты, Санька совсем, как я думаешь. У нас мысли одинаковые. Это точно душа яблока. Вот и у тебя такие яблоки. И все, что ты рисуешь, ты как бы изнутри видишь, и красоту через эту внутренность передаешь. Ты, Санька, настоящий художник. Хотел бы и я рисовать, как ты!.. Поучишь меня?..
Задумалась Санька, губу закусила. А потом тоже улыбнулась.
– Знаешь, Виталька, я за эту неделю поняла, что точно не могу не рисовать. И яблоки свои лохматые я очень люблю. А научить тебя запросто смогу. Вот, хоть сейчас…
Зима выдалась морозная, снежная. Красота! Кругом сугробы. Ледяные горки, снеговики, снежки. После школы заиграешься так, что вечером едва уроки успеваешь приготовить. А у Саньки завтра контрольная по математике. Ох уж эта математика! Ну, никак она с Санькой не хочет дружить. Санька иногда берет себя в руки и пытается с ней подружиться, но ничегошеньки у нее не выходит. Вот, сидит она на уроке, Елена Сергеевна начинает новую тему объяснять, и Санька сама себе говорит – сейчас буду внимательно слушать, ничего не пропущу. И тогда точно все пойму.
Сидит, слушает, слушает, смотрит на Елену Сергеевну, и вдруг понимает, что она ее уже совсем не слушает. Она ее глазами любуется, – какие у Елены Сергеевны глаза красивые! Она самая молодая учительница, только что из института. И одевается всегда красиво. Вот бы ее портрет написать.