Я ожидаю, что она прыгнет в машину и выедет со стоянки, но вместо этого она пересекает ее и направляется в противоположную сторону от моего пляжного домика.

Куда, черт возьми, она направляется?

— Ты на мели или что? — Выпаливаю я, слегка съеживаясь от собственных слов.

Она разворачивается на каблуках и останавливается, уставившись на меня. — Боже мой, ты всегда такой чертовски грубый?

Я открываю рот, чтобы ответить, но прежде чем произношу первый слог, она уже продолжает идти по дороге.

В этом направлении мало что есть, кроме пляжа слева от нас и открытого зеленого ландшафта с правой стороны дороги с несколькими деревьями и цветами, разбросанными вокруг. Здесь нет никаких уличных фонарей, которые освещали бы ей путь.

Почему она идет этим путем в темноте? Она делает это каждую ночь?

Я заставляю себя держаться в нескольких футах позади нее, но на самом деле хочу идти рядом с ней.

Границы. Уважай границы, Райан.

— Я просто имею в виду, что у тебя, кажется, нет машины, и у тебя нет телефона. Это потому, что ты не можешь себе этого позволить?

Это могло бы стать моим рычагом воздействия — деньги в обмен на знания. Власть — ключ к успеху, и ее всегда можно купить за деньги.

— Нет, придурок, это просто потому, что мой… подожди, почему я перед тобой оправдываюсь? Пожалуйста, уходи, — говорит она, пытаясь бросить на меня убийственный взгляд через плечо, но я набираю скорость и иду рядом с ней.

К черту границы.

— Это просто потому, что, что? — Подсказываю я, идя в ногу с ней, но она качает головой.

— Я же просила тебя уйти. — Она смотрит прямо перед собой, не глядя в мою сторону, когда я провожу рукой по лицу.

Я оглядываюсь вокруг на то, как темно, и думаю, шагая ногами. — Тебе небезопасно возвращаться домой одной ночью, к тебе могут подойти опасные люди.

— Что, прямо как сейчас? — парирует она, бросая на меня взгляд, и я прочищаю горло.

Лунный свет почти не освещает, но я привык видеть в темноте, поэтому мои глаза слишком быстро адаптируются.

— Ну, нет. Я просто…

— Послушай, я не знаю, чего ты хочешь и зачем ты вообще здесь, но, честно говоря, откажись от этого, — предупреждает она, указывая рукой между нами. — Я неудачница по какой-то причине, и теперь я опаздываю, и это намного важнее, чем разбираться с тобой прямо сейчас. — Она стонет. Я не пропускаю легкую дрожь страха, звучащую в ее голосе, прежде чем она срывается с места и бежит по тротуару, когда в конце дороги появляется дом.

Это похоже на что-то из фильма ужасов. Архитектура вся зазубренная, с острыми краями, он находится у черта на куличках, предлагая единственный реальный источник света на дороге, и даже пляж заканчивается, прежде чем мы добираемся к дому.

Я не пытаюсь бежать за ней, это явно бесполезно, но продолжаю следовать ее примеру, наблюдая, как она бежит по дорожке к дому, прежде чем исчезнуть за деревьями, окаймляющими территорию. Я предполагаю, что это ее дом, но не понимаю, зачем вся эта спешка. Я смотрю на часы и вижу, что только девять тридцать пять.

Отсюда я вижу вывеску, выгравированную на камне на краю подъездной дорожки к дому. Я знал, что с этой девушкой я на правильном пути, мое чутье никогда не подводит в таких вещах.

Дом Эшвилл.

Гребаная семья-основателей.

Шесть

БЕТАНИ

Пожалуйста, не преследуйте меня. Пожалуйста.

Я пытаюсь оглянуться через плечо, когда сворачиваю на тропинку к своему дому, но бегу так быстро, что все расплывается.

Я останавливаюсь у деревянной двери, пытаясь сделать глубокий вдох, прежде чем постучать. Я бросаю еще один быстрый взгляд через плечо, который заставляет меня вздохнуть с облегчением, когда я нигде не вижу Райана. Я все еще сильно нервничаю из-за реакции отца на пятиминутное опоздание, но я не хочу усугублять неловкость из-за того, что кто-то наблюдает, как я стучу в собственную дверь.

Проходит пара мгновений, а никто не отвечает. Я нервно потираю руки, не уверенная, стучать снова или нет, но внезапный крик Хантера из его спальни прямо надо мной заставляет меня замереть.

Мое сердцебиение мгновенно участилось, когда в кровь хлынул адреналин, а мысли понеслись со скоростью мили в минуту.

Уставившись в дверь, как будто я могу видеть сквозь стену или что-то в этом роде, я впадаю в панику, когда слышу, как он снова вскрикивает от боли, а затем по дому разносится звук, похожий на голос моего отца.

Хантер, должно быть, сделал что-то, что они сочли неправильным, и теперь он сталкивается с последствиями в той или иной форме наказания.

Я не могу просто стоять здесь. Я отказываюсь.

Если я войду внутрь и нарушу правило моего отца, это определенно отвлечет от него их внимание.

Глубоко вздыхая, я берусь дрожащими пальцами за ручку двери и молча благодарю Бога, когда она открывается. Мне не нужно было, чтобы эта дверь была заперта прямо сейчас.

Врываясь внутрь, я быстро закрываю за собой дверь и сосредотачиваюсь на хаосе, который, кажется, творится наверху.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Мое тело дрожит, и я чувствую что мое сердце, вот-вот вырвется из груди, но дело не во мне, а в Хантере.

Крепко прижимая к себе рюкзак, я несусь вверх по лестнице, как в тумане, отчаянно пытаясь добраться до Хантера как можно быстрее.

Я не могу заставить себя взглянуть на фальшивые, счастливые семейные фотографии, которые висят на стенах вдоль лестницы. Это ложь, плод воображения, и когда я останавливаюсь на верхней площадке лестницы, моим словам не нужно подтверждения — настоящая правда живет внутри этого дома.

— Остановись! — Кричу я, мои глаза устремляются к Хантеру, в то время как мое сердце бешено колотится в груди от смеси страха за Хантера и наказания, которое, я знаю, ждет меня.

Голова моего отца резко поворачивается с того места, где он стоит. Он нависает над Хантером, в воздухе витает запах алкоголя. Хантер лежит на полу, в его зеленых глазах застыл страх, он съеживается в комочек. На его щеке ярко-красный отпечаток руки.

Нет. Нет. Нет. Нет.

От гнева на лице моего отца у меня камень ложится под ложечкой. Его глаза расширяются, морщины на лице становятся глубже, а губы приподнимаются в оскале. Если бы он вымещал свой