– Пап, а русских в мире не любят? – спросил я как-то раз.

– Да нет, не совсем… Просто. Давай не будем об этом говорить? Давай оставим этот разговор до каких-нибудь еще времен, ладно?

– Ладно. А евреев в мире не любят?

Папа вдруг рассмеялся.

– Мне Вася на даче сказал, что евреи прокляты Богом. И еще они с мальчишками смеялись над всеми, у кого еврейские фамилии.

– Что за чушь?! Бог никогда никого не проклинал. Пускай твои друзья почитают Библию. Вот дураки. Извини.

– Ничего. А немцев в мире не любят?

Папа остановился перед киоском с мороженым, но не для того, чтобы купить мороженое, а от удивления.

– Ну, у них же Гитлер был. Одна девочка в школе говорит, что ни за что в жизни не поедет в Берлин, потому что в Германии были нацисты.

– Какая глупость. Берлин красивейший город, – сказал папа.

– Ну ладно, а почему черных не любят? Во Франции они все время забастовки устраивают.

– Потому и не любят. Шучу. Давай все-таки вернемся за мороженым? – мы с папой развернулись и пошли к киоску, который уже миновали. – Ты прав. В мире много кто много кого не любит. Потому что люди просто… не любят других. Чаще всего люди не любят тех, кто на них не похож. Но штука в том, – папа задумался, – что все люди уникальны. Каждый человек уникален, поэтому никто в мире ни на кого не похож!

– И я не похож?

– Ты совсем не похож.

– Значит, я один из других.

– И я.

– И мама?

– Конечно.

– И Паша?

– Еще бы.

– И все мои учителя, все друзья, все-все знакомые и все прохожие? Все другие?

– Все другие.

Я шел по улице, и мне было ужасно радостно оттого, что все другие. В этом был какой-то огромный смысл, в этой другозне, другизне, друговине… Я шел и разглядывал других: толстых и тонких, черных и белых, высоких и низких, в цветных нарядах и черно-белых костюмах, в белых платьях и красных бусах, на каблуках и без каблуков, веселых и грустных, недовольных и улыбающихся, с собаками, с сумками, в очках.

Паша выволок меня из задумчивости, когда Виталик вернулся с переменки, на которой он, конечно, всем разболтал про Таню.

В тот день учитель истории проверял, как мы составили свое генеалогическое древо. Я составил до XVI века, мне папа помог, Паша – только до XIX. Виталик составил очень короткое древо: оказалось, что его мама с Кубы и фамилия у нее Гонсалес, но он, Виталик, само собой, взял папину фамилию.

– Эй, кубинец, что же ты раньше не сказал о своем кубинском происхождении? Мы бы повеселились, – сказал Паша.

– Ничего смешного! – ответил Виталик. – Я не кубинец, а русский. Я патриот.

– Да? – не унимался Паша. – И как зовут нашего министра культуры?

Виталик задумался. А потом вдруг радостно выпалил:

– Басилашвили!

Вот тут мы с Пашей уже расхохотались.

Когда мои одноклассники представили истории своих семей, оказалось, что у каждого в роду были либо татары, либо немцы, либо евреи, либо эстонцы, либо кубинцы, либо армяне… Я даже перечислить не могу! Только у Тани все известные ей родственники были русскими. Так что она оказалась самой что ни на есть другой в нашем классе. И как ни странно, она этому обрадовалась.

А я подумал, что мой папа не совсем прав. Наверное, в теории люди не любят других, но когда все вокруг другие, это круто, и это все упрощает.

– Эй, немец! – крикнул мне Виталик.

– Что, кубинец? – отозвался я.

– Передай нашей русской, что наш китаец хочет пригласить ее на свидание в индийскую кафешку на Итальянской улице!

Вот такие дела. Интересно, кто в нашем классе китаец?

Я проснулся с утра пораньше и понял, как мне здесь все не нравится! Моя комната ужасна, в ней даже нет нормального телевизора – нормальной большой плазменной панели, чтобы смотреть перед сном в кровати! Я корчусь перед крохотным лэптопом, скоро себе всю спину выверну, и шею сломаю, и глаза испорчу! И письменного стола у меня нет нормального! У меня мамин старый письменный стол – там ящики сломаны, невозможно ничего сложить аккуратно, и сидеть неудобно! И шторы противные – болотного цвета и такие бархатистые, пыльные, фу. И кругом – книги, книги, книги, сплошная пыль, которую папа называет культурой. Культура – это пыль!

И еду мама вечно покупает дурацкую, и готовить она ее толком не умеет, все время приходится есть одно и то же. И времени у меня ни на что нет, ведь я должен постоянно, изо дня в день, ходить в школу и в музыкальную школу. Ну, конечно, по пятницам мы с Пашей смотрим футбол, но это не считается! Я хочу поехать… на море и купаться, я хочу отдыхать! Но даже если представить себе, что я скоро поеду отдыхать, не очень понятно, как я буду отдыхать, ведь я так устал, что я просто не смогу! И у меня нет нормальной красивой одежды, чтобы отдыхать! У меня даже мокасины порвались, а папа говорит, что на новые нет сейчас денег, значит, мне придется ходить в уродских сандалиях.

И потом – невозможно отдыхать, когда чувствуешь, что всех вокруг ненавидишь. А я ненавижу абсолютно всех вокруг. Я открываю Фейсбук и думаю: как я вас всех ненавижу. Вот ты, Катя: ты вечно на всех ругаешься и над всеми смеешься. А ты, Егор: ты только и делаешь, что хвастаешься и выставляешь свои спортивные награды! Что – совсем никакой уверенности в себе, да? Совсем тщеславие замучило? А ты, Степа: зачем ты без конца делаешь селфи? У тебя морда толстая, и сам ты толстый, и родители у тебя толстые, и живот у тебя толстый, и кот у тебя толстый! А ты, Лиза: сколько можно фотографировать себя в зеркале и распахивать накрашенные ресницы так, как будто у тебя совсем мозгов нет? Ты думаешь, ты красивая? Ну да, ты, пожалуй, немного красивая, но у тебя нет мозгов, и нечем тут гордиться! А ты, Марта: думаешь, кому-то интересно постоянно смотреть на твои обнимашки с твоим парнем, когда у нормальных людей в нашем классе пока нет ни парня, ни девчонки?! Все дураки! Все злые, все думают только о себе, все тщеславные, все… Я так злился, что прямо задыхался, и голова у меня кружилась от злости. Забыл упомянуть тебя, Люда: ты вечно всем в Фейсбуке поддакиваешь, как будто своего мнения нет вообще! Надоела!

Интересно: я к кому-нибудь отношусь хорошо? Ну, к Паше, конечно, хотя и он порой просто добивает своей мягкотелостью и вселенской добротой. Не верю я во вселенскую доброту! Моя мама постоянно жалуется на всех подруг, а подругам она жалуется на папу: я слышал много раз, даже телефонные разговоры слышал. Папа о друзьях просто не говорит. А о чем он там говорит с друзьями – не знаю. Не удивлюсь, если он жалуется на маму. Ведь все друг на друга жалуются, и все друг друга не любят. Если по-честному. Понятно, почему старые одинокие люди заводят котов и собак. У меня нет ни кота, ни собаки, потому что у мамы аллергия. Эй, мама, я хочу собаку!