двумя кулаками. – Тем больше поводов остановиться именно здесь, – пояснил он Рунд. – Эй, эй, открывайте! Мы знаем, что вы тут.

Шим был прав – даже сквозь закрытые двери заманчиво пахло мясной похлебкой и выпечкой. Рот Рунд наполнился слюной, а живот требовательно заурчал.

– Ну что ты за дурак, – протянула Кация и ткнула татуированным пальцем в замок. – Как они тебе откроют? Стучать надо в задние двери.

Однако обходить трактир по кругу и искать черный ход им не пришлось – из-за угла показался дородный мужчина в заляпанном кровью фартуке. В одной руке он нес топор, в другой – куриную тушку. Рассмотрев как следует их одежду и мельком глянув на лошадей, мужик насупился, сведя густые брови к широкой переносице.

– Трактир закрыт. Для всех, – сказал он с вызовом.

Кация, привыкшая к страху мегрийцев, удивилась, но Рунд только пожала плечами.

– А мы не все. – Заметив, что мужик перевел взгляд на нее, Рунд улыбнулась – так, словно они с ним были старыми друзьями. Ее улыбка, если верить Бёву, внушала страх куда больший, чем все оружие мира. – Мы грошовое войско, которое пришло от дурака. Может быть, ты знаешь такого – императора Небру? Вряд ли вы виделись с ним лично, а в то, чего не видишь, как говорится, веришь с трудом. Но мы можем устроить встречу с ним для твоей головы. Как думаешь, не слишком ли высокая цена за простой ужин?

Мужчина с минуту стоял на месте, как будто слова Рунд, плутая, с трудом находили дорогу к его мозгу. Потом, смачно плюнув и отшвырнув топор, подошел и открыл замок. Не говоря ни слова, прошел внутрь. За ним тянулась узкая дорожка из куриной крови.

Черпак выпал из рук стоявшей у очага женщины и загремел по выскобленному полу. Одета она была в бедное, но чистое платье, и выбившиеся светлые пряди волос прилипли к ее потному лбу. С круглого бледного лица на них таращились огромные, как золотой дук, глаза. Рунд втянула запах еды и улыбнулась. С потолочных балок свисали пучки трав и соломенный паук-оберег, на который яграт покосился с неодобрением.

Хозяин трактира расположился за стойкой и сжал тряпку в толстых пальцах. Смотрел он при этом именно на Рунд – твердо и выжидающе.

– Нам нужны еда и четыре койки.

Мужик покосился на женщину, чье внимание целиком поглотила булькающая над огнем похлебка. Поправив чепец дрожащими руками, она предоставила ему самому решать вопрос с незваными гостями. Рунд терпеливо ждала, повернув голову так, чтобы трактирщик видел ее слепой глаз в буграх уродливых шрамов. Шим и Кация, не дожидаясь приглашения, облюбовали стол, на котором стоял забытый поднос с ломтями свежего хлеба. Его они поделили между собой. Яграт оглядывал комнату в поисках других языческих предметов и истово молился. Бёв наблюдал за ним, насмешливо изогнув рыжеватую бровь.

– У нас закрыто. И проблемы с едой. Мы давно не принимаем путников – разве вы не видели замок? – буркнул хозяин и сплюнул в сторону, выражая неприязнь.

– Видели. А вместе с ним и это, – Рунд положила на стол клочок бумаги и ткнула пальцем в каракули. – Может, нам отыскать написавшие эти слова руки и отрубить их, чтобы другие боялись?

Лицо мужчины побледнело. Он снова глянул в сторону печи, но помощи оттуда так и не поступило.

– Я могу забыть обо всем в обмен на еду. И теплые одеяла. Мы никого не тронем и останемся здесь только на одну ночь.

– У нас и в самом деле все плохо. – Мужик говорил нехотя, но презрения в его взгляде поубавилось. – Наши озимые сожгли разбойники месяц назад – мы ездили с прошениями в Тротр, а оттуда письма ушли лорду и королю.

– А про императора забыли? – усмехнулась Рунд. – Подотрись своими прошениями, мой тебе совет. Никто не поднимет свою жопу и не приедет в такую глушь спасать эту вонючую деревню и ваш погибший урожай. Уж точно не Железный Тит и не трясучка Абнер. Я сказала, что нам нужны еда и четыре койки. Я не спрашивала, из чьей задницы ты все это достанешь.

Их разговор прервал скрип ступеней. На лестнице, отчаянно труся, показалась молодая женщина. Светлые тяжелые косы лежали на высокой груди и огромном животе, который она, желая защитить от этого мира, прикрывала руками. Ее и без того большие глаза увеличились при виде тахери.

– Отец? – Она замерла на последней ступеньке и едва удержалась от того, чтобы кинуться обратно. Тонкий голос дрожал, выдавая страх. Рунд посмотрела на ее пальцы и не нашла обручального кольца. – Мама?

– Ступай наверх. Мы с матерью справимся сами. – Мужчина, к удивлению Рунд, изобразил на лице какое-то подобие улыбки. – Моя дочь. Приехала навестить нас. Иди в свою комнату. Не мешай господам.

«Так, мы уже господа», – подумала Рунд. Девушка еще раз осмотрела комнату и собравшихся в ней людей и, осторожно развернувшись, исчезла в полумраке.

– Твоя дочь на сносях и приехала к тебе в гости, в эту глушь, как же. Что за неуклюжее вранье. Да она не замужем – сразу видно, что принесла в подоле своим родителям нежданный подарок. Но это дело не мое. Еда. – Подумав немного, Рунд повернулась к Бёву: – Заплати за все.

– Но… – Бёв коснулся ее руки. – У нас и так мало денег. Может быть, стоит все же…

– Я сказала – заплати. – Рунд требовательно протянула ладонь, и друг нехотя положил на нее кошель. – А ты, – она повернулась к трактирщику и ухмыльнулась, заметив, как задрожали его губы, – сделай милость, запри двери и больше никого сюда не пускай. Трактир ведь не работает? Вот и прекрасно. Заодно покормите наших лошадей. И согрейте воды – мы давно в дороге. Если кто-нибудь из вас сунется в деревню, – обращенная к ней спина трактирщицы окаменела, – я лично спалю здесь все дотла. А наш славный яграт призовет сюда бога, которому не понравитесь ни вы, ни ваши обереги. Вспоминай мои слова, когда будешь готовить еду и в твою голову придет мысль ее отравить. Нас травили годами – и вряд ли ты найдешь яд, способный упокоить мою душу.

✦✦✦✦

– А мужик ведь прав. Мы видели поля – озимые сожжены. И эта бумажка…

Рунд фыркнула и поудобнее устроила голову на плече Бёва. Кожа друга пахла дегтярным мылом, зато дыхание отдавало цветочной настойкой. Каждый раз, целуя его, Рунд оказывалась посреди медвяных лугов. И ни крови, ни гари – только солнце и дурманящий, приятный запах цветущих трав. Совсем как в полузабытом детстве.

– Может, и правда