– Говори.

– Я дам тебе семь лет – ни больше ни меньше. Семь лет твоя дочь будет жить в тени Горта и только потом отправится к тацианцам. Сам понимаешь, мне малышка нужна как гарант твоего повиновения. Но не переживай – там она вырастет умницей и красавицей, тебе на радость.

– И убийцей.

– Можно подумать, с тобой девочка станет придворной дамой.

– Я уже принес клятву воронам. Пусть Норвол мертв, но остальные живы – я буду проклят богами, если нарушу свои же обещания.

Абнер посмотрел на него так, будто Тит был несмышленым и капризным ребенком, не желающим понимать мудрость взрослых. А он, король, выступал в роли терпеливой няньки, вынужденной утирать сопливый нос и менять грязные пеленки.

– Дага – это ведь не родовое имя, а прозвище, так? Ты калахатец, даром что без косы – все равно видно. – Абнер ухмыльнулся, будто сказал что-то смешное. – Что калахатец делает в Шегеше, вдали от своей родины? Не можешь ответить? Ну так я скажу тебе. – Подперев голову рукой, новоявленный король продолжил, нарочито растягивая слова, которые, будто ножи, расковыривали застарелые раны на душе Тита: – Несколько лет назад в междоусобице, в сражении за лордство и корону, люди топили друг друга в крови. Отец шел на сыновей, сыновья – на отцов, а брат – на брата. Я тогда был еще дитя, а Стеврон замучился наводить порядки в ваших воинственных землях. И помню я, как один род исчез с лица Калахата. Весь – подумай только! – и за одну ночь! Замок сгорел, и все кости перемешались так, что никого и не узнать. Зато черепов оказалось на один меньше, чем должно было быть. Как думаешь, почему? Я считаю, клятвы нарушать проще, чем кажется. А у бумаг долгая память, Тит Дага.

Вне себя от злости и страха, Тит вскочил на ноги – следом за ним поднялся и Абнер. Он был ниже ростом и все же сильнее – за его спиной с клинками наготове стояли три клятвопреступника. «Погоди, – горько осадил себя Тит. – Вполне возможно, скоро ты к ним присоединишься. К их бесчестной братии». Абнер открыл было рот, но тут дверь распахнулась и на пороге показался щуплый слуга. Лицо его раскраснелось, он размахивал руками от волнения и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.

– Ваше величество, там… Нест принес улов. Пойдите, поглядите сами!

Абнер снял со спинки кресла плащ и торопливо накинул его поверх камзола.

– Гарольд, Хед, давайте, за дело.

Полог отодвинули, явив Титу безмятежно лежащую чету воронов. Анели прижимала маленькие ладони к груди, ее черные густые волосы блестели на алых простынях. Порез на горле сочился черной кровью. Руки князя лежали вдоль тела, будто он и не думал сопротивляться – послушно открылся врагу, чтобы тот взрезал его грудь и раздвинул ребра. Отсюда Тит не мог видеть нутро Норвола, но представил, как внутри застыли змеиным клубком кишки, и его замутило. Почему не сработал ни один завет? Ответ лежал прямо перед ним, скрывался в пустой груди князя вальравнов – там, где когда-то билось его сердце.

Тит отвернулся и встретился взглядом с Абнером. Король коснулся пальцами губ.

– Вороны любили приносить жертвы, взывая к своим богам. Но они не одиноки – все мы чем-то жертвуем, не так ли? Совесть или ребенок, жизнь или смерть – выбирай. Я, со своей стороны, буду рад, если за спиной у меня будет такой человек, как ты. Подумай над моими словами, пока мы будем идти к реке.

✦✦✦✦

На берегу столпились люди. Плотно прижимаясь друг к другу телами, одетыми в грязное тряпье, простолюдины без умолку переговаривались. Издалека они напоминали встревоженный пчелиный рой, и чем громче звучала их речь, тем шире становилась улыбка Абнера. Тит заметил, что многие ему кланялись: некоторые – учтиво, другие – неуверенно. Люди растерялись, и он растерялся вместе с ними.

Снег подтаял, солнце разогнало тучи и воцарилось на ярко-голубом небе, и Тит ощутил досаду. Разве может быть таким прекрасным день, следующий после кровавой ночи? Боги смеялись ему в лицо. Или спали, как сказал Абнер.

Они осторожно спустились с холма и подошли к зарослям, где на ветру засохшими стеблями тихо шуршал камыш. Он доставал Титу до пояса и все же не мог скрыть прибившийся к нему плот. Нест гневно шумел – злился то ли на них, то ли на мертвеца, посмевшего плыть по его бурным водам. И только самому покойнику было все равно – босой, он лежал, раскинув в стороны прибитые к бревнам руки, и спокойно смотрел на далекое небо. В груди его торчала стрела – там, где полагалось биться сердцу. Ее сестра-близнец подчеркивала смерть, сидя в животе. Красное оперение подсказывало, чьим рукам прежде принадлежали стрелы.

– Вот так сюрприз. – Абнер подошел к самой кромке воды, намочив подол тяжелого мехового плаща и сапоги. Грязь чавкала, хлюпала под его осторожными шагами. – Надо послать идунам подарок от моего имени, – и, обернувшись, внимательно посмотрел на Тита.

Тит ничего не ответил. Он сжал кулаки так, словно намеревался драться и отстаивать честь до последнего, хотя и не видел больше в этом смысла. Клятвы его осыпались сухой листвой, и сам он, замерев, надеялся пустить корни, стать деревом, символом бесчестья. «Ты позор, Тит Дага, – сказал он себе. – Трус, слабак. Никого ты не спас и всех погубил».

С ним соглашался, покачиваясь на плоту, последний из Наитов.

Тит посмотрел в глаза Абнеру – тот внимательно следил за ним. Гадал, когда же он, верный воевода, начнет плакать, стенать, умолять о пощаде или биться в истерике. Может, даже бросится обнимать мертвое щуплое тело и поливать его слезами. Может, вызовется лично сжечь на отдельном костре. Может, нападет на своего короля в припадке ярости. Может – и Абнер ждал этого.

Может – а может, и нет.

Ветер качнул плот, и глаза Якоба – зеленые, широко распахнутые – оказались направлены прямо ему в лицо.

Не говоря ни слова, Тит развернулся и пошел прочь.

Глава 3

Полмира