меня определенно недостаточно хорошая координация, чтобы сделать это.

— Ты когда-нибудь каталась на коньках?

Я качаю головой.

— Даже на роликах никогда не стояла, не говоря уже о том, чтобы попробовать нечто подобное на льду. Это выглядит чертовски тяжело.

— Поначалу так и есть. Но к этому привыкаешь. Я занимаюсь хоккеем с детства. Коньки стали как вторая обувь.

— Здорово, что тебе нравится это.

Он прислоняется к стойке, повторяя за мной.

— Ну а тебе нравится писать?

— О да! Я всегда любила это с тех пор как была ребенком. Родители часто ссорились, поэтому я пряталась в спальне с наушниками и блокнотом. Описывала свою жизнь, но так, чтобы все происходило так, как мне хотелось бы видеть.

— Чем они заканчивались?

— Обычно тем, что родителей сбивает автобус или они падают со скалы.

Он бормочет.

— Серьезно?

— Не осуждай меня. Это был способ справляться с трудностями.

Трент морщится.

— Я так понимаю, они были не самыми лучшими родителями?

— Для них я — просто надоедливая помеха. Они определенно не планировали меня — о чем напоминали при каждом удобном случае. Честно говоря, даже удивлена, что не выбросили меня в мусорный бак когда была такая возможность.

Сосед моргает, качая головой.

— Это…

— Ужасно? Ага, — я издаю невеселый смешок. — Все в порядке. Я ходила к психотерапевту и справилась с этим. И отказываюсь быть одним из тех людей с проблемными родителями, которые портят жизнь всем остальным из-за злобы и обиды.

Между нами повисает тишина, и я тереблю подол рубашки. Дело не в том, что я не могу говорить о родителях, просто эта тема вызывает дискомфорт из-за жалости, которые люди испытывают ко мне.

Бедная маленькая девочка не была любима мамой.

Стук в дверь дает возможность отвлечься, поэтому я быстро ухожу от разговора.

На лице расплывается улыбка, когда я распахиваю дверь.

— Ру!

Руперт улыбается в ответ.

— Как поживает сегодня мой любимый автор?

Я беру у него коричневый пакет с едой на вынос.

— Сегодня написала часть главы.

— Эй, вот это прогресс.

— Теперь, если смогу продолжать в том же духе, у меня получится целая книга.

Он поднимает руку и сжимает мое плечо.

— Слова польются рекой в мгновение ока.

— Надеюсь на это, — я лезу в сумку и достаю маленький контейнер. — Вот, твое любимое.

Его глаза расширяются.

— Нет, я не могу взять вашу еду.

— Я заказала это для тебя, глупыш. Возьми.

Он тяжело вздыхает, забирая контейнер из моих рук.

— Спасибо, мисс Кэссиди. Вы слишком добры ко мне.

— К тебе? Никогда.

Он милостиво кивает, прежде чем направиться обратно по коридору.

Трентон смотрит на меня с недоумением.

— И часто ты это делаешь?

— Делаю что?

— Заказываешь еду для сотрудников?

Я ставлю пакет и выгружаю содержимое на стол.

— Только для Ру.

Он открывает крышки на каждом контейнере.

— И почему же?

— Ну, я находилась не в лучшем состоянии, когда только переехала сюда. Руперт был таким добрым и внимательным и часто проверял меня. В наши дни не так уж много сострадательных людей. Он стал мне хорошим другом.

— Ты переехала сюда после разрыва?

— Ага, — я дергаю дверцу холодильника. — Вода, пиво или вино?

— Вода подойдет.

Я достаю две бутылки и передаю мужчине одну, прежде чем опуститься на стул.

Указываю жестом на каждый контейнер, раскладывая блюда.

— У этого сэндвича вкус барбекю с дымком; у этого — с ананасами; и если любишь сладкое и острое одновременно, то этот сэндвич отличный выбор. Но я готова поспорить на двадцать баксов, что барбекю понравится больше.

— Почему это?

— Знаешь поговорку, когда люди говорят, что собаки похожи на своих владельцев? Ну, я думаю, людям нравятся ароматы и вкусы, соответствующие их характеру.

Он выгибает бровь.

— И моя личность говорит о том, что я любитель дымного барбекю?

Дымящийся мужчина, поджаренный на углях и горьковатый снаружи, но восхитительно нежный внутри? Да, я ставлю на барбекю.

Я прячу ухмылку.

— Просто догадка.

Его глаза прищуриваются, глядя на меня.

— Дай угадаю: ты выберешь сладкий и острый?

Голова откидывается назад, и я издаю смешок.

— Меня так легко читать.

Следующие двадцать минут мы оба по уши в соусе, почти хрюкая, как пещерные люди, и едва произнося два слова друг другу. Слишком вкусно. Это тот самый момент, который мы оба не хотели испортить разговором.

Покончив с остатками, он откидывается на спинку стула и засовывает пальцы в рот один за другим, слизывая с них излишки соуса.

Я пристально смотрю, сосредоточившись на том, как его язык обводит кончики каждого пальца, а также на довольном урчании.

О черт, черт, черт, трусики промокли.

Нужно подышать свежим воздухом.

Я указываю на пустые контейнеры, разбросанные по столу.

— Оставь. Пошли, посидим на улице, пока солнце не село.

Я беру с собой мороженое и достаю из ящика две ложки.

Мы расслабляемся на паре шезлонгов, установленных на балконе, позволяя звукам города внизу заполнять тишину.

К моему удивлению, он заговаривает первым:

— Итак, стоит ли беспокоиться? Ты собираешься прикончить меня в книге?

Я одариваю его коварной улыбкой.

— Все зависит от того, как ты будешь относиться ко мне в реальной жизни.

Его губы дергаются.

— Принято к сведению.

— Знаешь, нам повезло, — я протягиваю ему ложку, а своей отламываю кусочек мятной стружки. — Так много людей работают, нуждаясь в деньгах. Они не любят работу. У них нет страсти к своей деятельности. Но у нас появилось хобби, и мы зарабатываем этим на жизнь.

— У нас определенно все хорошо, — он поворачивается ко мне. — Я погуглил тебя. Ты написала много книг.

Я усмехаюсь.

— Да, думаю, так и есть.

— О чем говорил Руперт? У тебя был творческий кризис?

— Ага, с момента расставания, — я закатываю глаза. — Когда я поймала Шелдона на измене… накрыло чувство, словно он высосал все мое романтическое настроение или что-то в этом роде. Это невозможно выводит из себя, поскольку, видимо, что он все имеет надо мной влияние.

Трентон глубоко выдыхает.

— Такое случается. Я вел себя дерьмово, узнав, что лучший друг трахается с моей невестой.

Моя верхняя губа изгибается.

— Это сводит с ума. То есть, зачем беспокоиться о помолвке, если ты не полностью предан человеку? А твой лучший друг — что это за друг такой?

— Они идеальная пара, — он смотрит куда-то вдаль, поверх моего плеча. — Линдси всегда хотела, чтобы я был более общительным. Более броским. Мечтала, чтобы ее фотографировали во всех модных местах с сумками от Gucci. Петроски — тот, с кем она должна была начать отношения с самого начала, потому что его поведение в