комнате, пока, наконец, не останавливаются на моих.

— Он сказал, что мне, должно быть, нравится все терять — девушку и свою команду.

— Какой придурок.

— Все это часть игры. Соперники будут пытаться залезть ко мне в голову, — он пожимает плечами. — Очевидно, это не сработало, потому что команда выиграла.

— Селеста сказала, что тебе разрешено драться во время игры. Думаю, следует надрать кому-нибудь задницу и преподать урок, — я хлопаю себя по бицепсу. — Или просто отправь его ко мне, и я покажу, с кем тот имеет дело.

Он усмехается.

— Так ты теперь мой телохранитель?

Я вздергиваю подбородок.

— Если придется. Никто не будет говорить плохо о моем парне.

Он качает головой.

— Ничто из кем-либо сказанного не стоит того, чтобы ввязываться в драку. Это все часть шоу. Я просто хочу играть.

— О кстати, это напомнило мне кое о чем, — я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку, разблокируя телефон и открывая видео в TikTok, которое опубликовала ранее. — Ты становишься популярным.

Я, возможно, могла поделиться с публикой видео, на котором он выполняет разминку..

Уголок его рта подергивается, когда тот наблюдает за происходящим в телефоне.

— Песня — приятная деталь.

Я ухмыляюсь.

— Я так и подумала.

Мелодия от Ginuwine, конечно.

— Предоставить автору любовных романов превращать мою разминку в нечто сексуальное кажется не очень разумной идеей.

Я усмехаюсь, изображая обиду.

— Ты называешь меня извращенкой?

— Ты сама выставляешь себя такой, ясно?

— Это ты кружишься, как экзотический танцор, ясно? Нельзя винить девушку за то, что она это замечает, — я делаю небольшой глоток вина. — Теперь реальный вопрос заключается в следующем: есть ли у тебя нужный размер экипировки, чтобы поддерживать кое-что в узде или полагаешься на удачу?

Он смотрит на мой бокал с вином, и его губы изгибаются в ухмылке.

— Чувствуешь себя кокеткой, не так ли?

Я небрежно повожу плечом.

— Я ничего такого и не говорю.

Он наклоняется, и его губы едва не касаются моего уха.

— Кэссиди Куинн, ты даже представить себе не можешь, насколько «кое-что» тяжело сдерживать.

Я стою в оцепенении еще несколько минут после того, как тот выходит из квартиры. Или больше.

Уже трижды этот мужчина вынуждал менять нижнее белье.

Я должна продолжать игру во чтобы бы это не стало.

ГЛАВА 9

Трентон

— Алло, Трентон Уорд?

— Да. Кто это?

— Ваша бабушка немного поранилась. Сейчас приедет скорая, чтобы отвезти ее в больницу.

Я вскакиваю с кровати.

— Что случилось?!

— Должно быть, упала, вставая с кровати. Мы нашли ее на полу. Она в сознании и соображает связно, но, возможно, сломала нос.

Я натягиваю футболку и одеваюсь.

— В какую больницу ее повезут?

— Медицинский центр Джерси-Сити. Я сообщу, что вы приедете.

— Спасибо.

Я хватаю ключи, засовываю ноги в кроссовки, прежде чем распахнуть дверь и, конечно же, врезаюсь в Кэссиди.

Она одаривает меня лучезарной улыбкой.

— Эй, я просто иду сказать… что случилось?

— Бабушку срочно увозят в больницу.

Кэссиди спешит за мной по коридору.

— Что с ней?!

— Сказали, бабуля упала. Может быть, сломан нос, — я нажимаю кнопку вызова лифта. — Как далеко находится медицинский центр Джерси-Сити?

— В десяти минутах отсюда. Я могу отвезти тебя.

— Ты не обязана этого делать.

Кэссиди заходит в лифт вместе со мной, когда двери открываются.

— Я поехала бы в любом случае, но так совпало, что знаю, где больница, поэтому с таким же успехом ты мог бы позволить мне вести машину.

Я киваю.

— Спасибо.

Слезы застилают глаза, когда я представляю, как бабушка падает и не знает, где находится и как попросить о помощи. Как долго там пролежала, пока ее не нашли? Насколько сильно ударилась? Она вообще понимает, что происходит?

Кэссиди протягивает руку и сжимает мою ладонь.

— Они смогут вылечить сломанный нос.

— Это да. Но у нее болезнь Альцгеймера, не знаю, понимает ли она, что происходит, — я сглатываю. — Иногда она приходит в замешательство и может доставлять людям неприятности, когда те пытаются помочь.

— Мы скоро будем там.

Я сжимаю ее руку, благодарный за то, что она рядом.

Кэссиди лавирует в потоке машин, как гонщик Форсажа и за считанные минуты доставляет нас в больницу. Проводит через приемный покой и помогает заполнить необходимые документы, и когда медсестра называет мое имя, использую статус «я знаменитый хоккеист», чтобы убедить ее позволить нам обоим пойти.

Я бросаюсь к бабушкиной постели, сердце сжимается при виде синяков, образующихся под каждым опухшим глазом.

— Бабуля, ты в порядке?

— Да в порядке я, в порядке, — она пренебрежительно машет рукой. — Тебе не нужно было приходить.

— Конечно нежно. Тебе больно? Медсестра дала что-нибудь?

— Не знаю. В меня тыкали, и в руке этот дурацкий тюбик, — она поднимает левую руку, чтобы показать катетер. — Чертовски больно.

— Ты помнишь, как упала?

— Думаю, нога запуталась в одеяле. Я начала вставать с кровати, а потом просто упала, — глаза бабули заглядывают через мое плечо. — О боже. Кто это с тобой?

— Это Кэссиди, — я оборачиваюсь и жестом приглашаю ее подойти. — Та девушка, о которой я тебе рассказывал.

— Ты говорил обо мне? Не верьте всему, что он рассказал, — затем брови Кэссиди поднимаются до линии роста волос. — Боже мой, Шерри?

Глаза бабули сужаются, когда Кэссиди подходит ближе.

— Птичка, это ты?

Птичка?

Кэссиди проходит мимо меня и сжимает руку бабули.

— Вы бабушка Трента.

Я наклоняю голову.

— Вы знаете друг друга?

— Она была моей соседкой до того, как ты въехал, — Кэссиди целует бабушкину ладонь. — Я так волновалась за вас.

Бабуля широко улыбается.

— Так приятно снова тебя видеть.

— Я скучаю по нашим карточным играм.

Я опускаюсь на край больничной койки, пока до меня начинает доходить.

Кэссиди — это Птичка.

Кэссиди подружилась с бабулей и заботилась о ней, когда меня не было.

Трудно находиться на другом конце страны, не имея возможности позаботиться о бабушке. Но осознание того, что в здании есть кто-то, присматривающий за ней, успокаивало.

— Каждый вторник и четверг мы играли в рамми, — Кэссиди лучезарно улыбается. — Она пекла самые вкусные десерты и мы слушали музыку.

Признательность поселяется в груди.

— Я помню. Она рассказала о тебе. Просто не могу поверить, что не собрал все воедино раньше.

Кэссиди бросает на меня безобидный взгляд.

— Вашему внуку не нравится, как я пою, Шерри. Он рассказывал об этом?

Бабуля усмехается.

— Нет, он определенно этого не делал. Трентон, тебе лучше вести себя прилично. Моя Птичка — милая девочка.

Я выгибаю бровь.

— Твоя птичка? Но я внук.

— И мой внук будет добр к милой девушке.

Кэссиди показывает