Джейк застенчиво пожал плечами. "Немного", - сказал он.

Кастро ухмыльнулся. "Ни хрена себе?" - сказал он. Он взял гитару и протянул ее Джейку. "Держи. Давай послушаем, что у тебя есть". Выражение его лица подразумевало, что это будет забавно.

Джейк взял его, взвесив несколько раз, чтобы прочувствовать. Это действительно был дешевый кусок дерьма, вряд ли достойный называться музыкальным инструментом, но все равно в его создании была магия. Он отошел на несколько футов вправо и сел по другую сторону от Мэнди, которая, как обычно, игнорировала его. Он провел пальцем по струнам, производя бренчание.

"Оооо, да, детка", - сказал Кастро со смехом. "Ты гребаный рок, чувак".

"Бля, да", - вставил какой-то другой умник. "Эрик Клэптон, вырви свое гребаное сердце".

Это вызвало взрыв смеха в толпе, короткий и слегка презрительный взрыв. Джейк проигнорировал это и несколько раз перебрал струну E, прислушиваясь к тону. Он протянул руку и повернул ручку настройки на пол-оборота.

"Эй, какого хрена ты делаешь?" Сказал Кастро. "Я только что настроил эту штуку".

"Должно быть, она вышла фальшивой, когда ты ее играл", - сказал ему Джейк. "Я просто возвращаю ее обратно".

"По-моему, все в порядке".

"Ну, трудно сказать без камертона и всего этого шума снаружи. Я закончу через минуту".

"Теперь подождите минутку..." - начал Кастро.

Поворотный момент в жизни Джейка, возможно, закончился прямо на этом. Кастро не хотел, чтобы маленький придурок возился с его гитарой, и собирался забрать ее обратно. Джейк не стал бы бороться с ним за это. Если бы это было отобрано у него из рук, он бы просто вернулся к своей первоначальной группе и продолжил свой вечер. Но затем Дуг Бил, маргинальный член правящей клики стоунеров, претендующий на полноправное членство, выступил вперед с вырезанной вручную трубкой с марихуаной и бутановой зажигалкой. "Держи, Кастро", - сказал он. "Возьми немного этого. Мой брат купил это на Гавайях. Лучшее дерьмо, которое ты когда-либо курил".

"Мауи Вау?" - Спросил Кастро, сразу потеряв интерес к Джейку и гитаре.

"Ставлю твою задницу", - заверил его Дуг. "Это дерьмо стоит двадцать пять на восьмую".

"Я не курил Maui Wowie уже пару месяцев".

"Ну, разожги это, брат. Разожги это".

Кастро взял трубку и зажигалку у него из рук и сильно затянулся. Затем он передал трубку Мэнди, которая затянулась почти так же сильно. Она передала трубку через макушку Джейка Джону Стэндмену, который сидел по другую сторону от него.

Джейк не возражал. Он продолжал настраивать гитару, ударяя по каждой струне несколько раз, а затем регулируя ручку, работая полностью на слух. К тому времени, когда трубка была высосана досуха и передана обратно Дугу, он настроил ее примерно настолько, насколько позволяли дешевые обвисшие струны. Он взял несколько открытых аккордов, а затем взял аккорд G и начал играть.

Сначала он выбрал простое попурри, медленную простую пьесу собственного сочинения. Его левая рука медленно и уверенно двигалась по незнакомым ладам, мозолистые кончики пальцев хватали и нажимали с точным нажимом, вызывая сладкую вибрацию струн, когда пальцы его правой руки перебирали их.

Разговоры вокруг него прекратились. Набивание трубки марихуаной тоже прекратилось. Глаза обратились к нему с удивлением.

"Вау", - сказала Мэнди, глядя на него и, возможно, впервые признавая его существование. "Это довольно хорошо".

"Спасибо", - сказал Джейк, слегка улыбнувшись. "Я использую это как разминочное упражнение, когда играю".

"Что это такое?" - спросил Кастро, широко открыв рот, с выражением человека, который только что увидел, как его любимая собака начала с ним разговаривать. "Это Канзас?"

"Нет", - сказал Джейк. "Ничего особенного. Просто разминка, чтобы пальцы стали гибче".

Кастро, казалось, с трудом воспринимал эту концепцию. Это было ничто? Как это было возможно? Единственное, что могло исходить от гитары, должно было быть либо случайным шумом, либо чем-то, что можно было услышать по радио, верно?

Джейк начал играть быстрее и сложнее, его левая рука меняла аккорды, а правая бренчала сильнее. Как всегда случалось, когда он играл, его пальцы, казалось, действовали независимо, без сознательной мысли, мгновенно превращая ноты и ритм в его голове в музыку, льющуюся из гитары.

"Вау", - услышал он шепот Мэнди рядом с ней, теперь в ее тоне было что-то похожее на уважение. Она повернулась, чтобы лучше видеть его.

Он еще немного ускорил темп, его пальцы сильнее ударяли по струнам, быстрее меняя аккорды, по мере того как росла его уверенность. Он посмотрел на Кастро и с удовлетворением увидел, что его рот все еще открыт. И не только его.

Он исполнил что-то вроде короткого соло, совершив зажигательное путешествие вверх и вниз по грифу, а затем вернулся к наигрываемой мелодии - инструментальной версии одной из написанных им песен. Он постепенно превратил это в импровизированный рифф, с которым поиграл минуту или две, прежде чем включить в начальные такты "All Along the Watchtower".

"Да!" - крикнул кто-то из толпы.

"Включай, чувак!" - крикнул кто-то еще.

Джейк включил ее, его руки отбивали ритм одной из его любимых песен, как они делали это много раз до этого в уединении его спальни. Позже он не помнил, чтобы принимал сознательное решение начать петь. Если бы ему сказали ранее в тот же день, что он начнет петь перед группой из двадцати человек из школы (группа, которая увеличивалась с каждой секундой, поскольку люди из других групп слышали музыку и подходили посмотреть, кто ее исполняет), он бы счел рассказчика лжецом, или сумасшедшим, или и тем и другим. Пение было его тайным занятием, как мастурбация, чем-то личным, как принятие душа. Но когда вступительный такт песни снова заиграл на гитаре, его рот открылся, и он услышал, как он выкрикивает:

"Должен же быть какой-то выход отсюда"

"Сказал Джокер Вору"

"Здесь слишком много путаницы"

"Я не могу получить никакого облегчения"

Его голос был таким же чистым и бодрым, как всегда, и это несмотря на сигареты и пиво, которые он выпил сегодня вечером. Он владел им в совершенстве, инстинктивно, используя все уроки, которые он усвоил за эти годы, и сочетая это со своими собственными природными способностями. Его аудитория не высмеивала его, как он всегда боялся. Они не смеялись над ним. Они никоим образом не издевались над ним, даже такие, как Кастро, как Джон Стэндмен, которые были известны подобным поведением. Они наблюдали за ним, их глаза горели, рты были открыты, когда он создавал для них музыку, и, прежде чем он перешел ко второму куплету, многие