меня интересует, вызовет, конечно, с ее стороны встречный.

При оформлении членства и подписании договора клиенту необходимо иметь с собой паспорт.

А как же!

Договор – необходимый для отчетности документ. Договоры хранились отдельно, в кабинете нашей управляющей Виктории, но общая информация дублировалась на первой странице личного дела каждой клиентки.

Тут много таких женщин, которым на самом деле давно уже за полтинник перевалило, но благодаря баблу мужей и параноидальному стремлению выглядеть всю жизнь на тридцать некоторым из них действительно удавалось выглядеть на сорок – сорок пять.

Реальный возраст клиентки нам, инструкторам, необходимо было знать совсем не из любопытства, а для того, чтобы грамотно распределить нагрузку на организм. Внутренние органы ведь ботоксом не обманешь.

Но при чем тут Алиса?

Ей и было максимум тридцать, да и то – выдавали ее только временами уставший взгляд, мелкие морщинки вокруг глаз и еще жизненный опыт, озвученный в некоторых коротких и циничных оценках ситуаций или людей, которые она время от времени бросала вслух.

Но когда она заходила в клуб в своих больших солнцезащитных очках, больше двадцати пяти ей вообще бы никто и не дал!

К чему бы ей скрывать свой возраст?

На параноидальную больную, которой вечно должно быть восемнадцать, она вроде не похожа.

Небрежности со стороны заполняющих анкеты администраторов быть не могло, абсолютно у всех моих клиенток была проставлена полная дата рождения.

Ладно, будет удобный повод, спрошу у Виктории.

И чего же мне все так любопытно?

У меня что, от разгадки этих тайн что-то в жизни может поменяться?

Нет…

Но теперь я стал ждать этих двух дней в неделю, тех, когда она приходила в клуб, так, как не ждал зарплату!

Анализировать все это не получалось. Никак.

А я пытался, честно пытался разобраться с собой, точно так же, как и наладить отношения с Гришей.

И чего он все дуется, зачем выстроил эту стену, он же знает, что я не только не буду, но и не хочу ничего делать с этой его Селезневской!

На наших с Алисой занятиях мы разговаривали только по делу, но я явственно ощущал, как постепенно, сантиметр за сантиметром, с каждым разом теплеет ее тело, заключенное в мои руки.

У нее было хорошее чувство юмора.

Быстрое, острое, не дающее возможности ни на секунду потерять бдительность. Пару раз я задумался, тормознул, и она посмотрела на меня так снисходительно и насмешливо, как смотрят на ребенка, наделавшего в штаны.

И меня это стало сильно беспокоить.

Больше всего я не хотел выглядеть перед ней глупым и слабым.

14

Козырь у меня был только один – дальше Сочи, где мы были всего только раз, мы никогда не путешествовали: профессор не мог летать на самолетах.

Сосуды, давление, хроническое предынфарктное состояние.

Сапожник без сапог, одним словом.

Сколько я ему говорила, что вовсе не за мной надо так тщательно следить, а самому ему уже давно пора лечь на обследование – он все откладывал и откладывал…

А еще у профессора не было такого понятия, как праздник.

Захочет кто-то оперироваться прямо Восьмого марта (а я думаю, дур много и кто-то обязательно захочет!) – значит, это будет у него обычный рабочий день.

Зная Николая Валерьевича, я думала о том, что вряд ли он мог испытывать по отношению к кому-то ревность чисто физического характера, но я прекрасно понимала, что он точно не захочет жить без меня целых десять дней, а еще и здоровье мое являлось для него поводом для ежедневного беспокойства.

А я была здорова как лошадь.

По крайней мере, так я себя ощущала с тех пор, как прекратились операции и я стала регулярно ходить в клуб.

Я сказала ему, что он гений, что он лучший, что он самый великодушный. Я напомнила ему о том, что, кроме него и сестры, у меня никого в целом мире нет!

Услышав мою просьбу, озвученную между вторым блюдом и десертом, под сухое белое французское, он сначала оплыл, как растаявший вафельный рожок, а потом, усилием воли собрав лицо обратно, обещал подумать.

Вообще-то, эта была не просьба, это был вопрос.

Просят рабы, а я, кем бы я теперь ни была, я все же – человек, личность, давно достигшая совершеннолетнего возраста!

Ну что ж, чрезмерно давить на него я не буду, на все воля Божья…

Если честно, эта поездка нужна была мне только для того, чтобы хоть ненадолго отвлечься, подумать, заставить себя читать книги и наконец-то начать активно вести свой блог в Интернете!

Ну, в этом я себя убедила…

А Платон странный.

Он будто одной ногой находится в другом измерении.

Он вроде и здесь – и не здесь.

Я поняла, почему меня к нему тянет.

Мы оба – оборотни, которые упорно пытаются представить публике что-то совсем другое, не то, что есть на самом деле!

Да, он не пытается меня клеить, не лезет в душу и вне занятий не проявляет ни малейшей инициативы для того, чтобы расширить границы нашего общения.

Но женским, глубинным, я все же чувствовала, что совсем ему небезразлична…

В общем, если Платон на Кипр не поедет, я тоже, да хоть в последний момент, возьму и откажусь!

– Я слышал, ты в марте на Кипр хочешь поехать?

Ну где еще можно встретить Гришу? Конечно, за «колонной курильщиков», которую, сколько я помню, то тут, то там подкрасят и все никак не докрасят.

– Возможно…

Я закончила сет с Платоном, а сразу за мной у него была другая клиентка, поэтому я, располагая свободным временем, решила немного поболтать со своим бывшим инструктором.

– Угу… Платон в этом году едет, знаешь?

– Я в курсе.

Мы помолчали. Гришка добил сигарету, аккуратно затушил окурок об урну, хмыкнул нарочито равнодушно, а потом, словно прикинув что-то в голове, вдруг бросил напоследок:

– Ну что ж… Желаю счастья и хороших эмоций!

– В смысле?

– Ну как… Ты же такая… женственная, мужчин настоящих должна любить, – он мерзко хохотнул, – вот я и желаю тебе отлично провести время на Кипре с настоящим мужчиной!

«Гаденыш какой, с чего бы это?»

Я расплющила недокуренную сигарету об урну, приложив к этому столько силы, что край запястья испачкался в краске.

Мгновенно затрещала голова. На душе стало гадко.

А ведь еще каких-то пять минут назад у меня было чудесное настроение.

Но все-таки, что же хотел донести до меня этот поц?!

15

Вот эта