уж точно не догадывается, что стал подопытным кроликом в секретных изысканиях Шестой Башни.

Не дай Хор, Феликс учует отголоски чужой магии после этих посещений. Пока заклинание официально не утверждено на Большом совете, деятельность Дитера — прямой путь к трибуналу. Хотя на первый взгляд ничего особенного он не делает. Пациент исподволь начинает все больше и больше доверять лекарю, раскрывается перед ним, что естественно благотворно сказывается на процессе лечения. Так, по крайней мере, будет сказано в описательном трактате. А о том, что любое лекарство может стать ядом, дело лишь в дозировке, мы тактично умолчим. И доклад подготовим не раньше, чем добьемся от пациента «З» положительной динамики. То есть, когда Зигфрид Корф добровольно и с радостью отдаст своему дорогому другу Магистру Дитеру нужные тому вещи. Жаль, пират активно сопротивляется, а усилить воздействие мешает присутствие его сторожевого мага неподалеку. Ну, ничего, вода камень точит. А время вещь необычайно длинная, как сказал один мудрый человек.

Храм Хора, столица, Илеханд

В храме было тихо и пахло полевыми цветами. Несмотря на позднее время, на скамьях можно было заметить трех-четырех посетителей. Двое из них склонили головы, а еще двое смотрели прямо перед собой. Они все о чем-то просили Бога. У них у всех были проблемы, большие или мелкие. Но Хор не делит дела детей своих, так, по крайней мере, говорили священники.

На гулкий звук шагов из-за занавеси сбоку от алтарного Древа появился и местный служитель в традиционном коричневом одеянии с зеленой оторочкой по вороту, капюшону и рукавам.

— Процветание и мир тебе, — тихо сказал он.

— И тебе, почтенный отец.

— Что привело тебя в храм?

Священникам нередко приходится видеть извиняющуюся улыбку.

— Хотел бы я сам это знать. Возможно, мне надоела трехдневная попойка в честь наступления Макушки Пчелы. Потому как потом будет Хвост Пчелы, а потом Сезон Змеи, а потом уже впору будет ложиться и умирать.

— Я вижу, ты желаешь поговорить, — кивнул священник. — Пройдем за мной.

В маленькой комнатке за занавесью горело множество свечей, и было душно. Неужели и в самом деле дошло до того, что необходимо поговорить со служителем Хора? Последний раз он был в храме на позапрошлом празднике Обновления Года. Да и то потому, что там присутствовала королева и высшая знать. Такое чувство, будто это было сто лет назад. Религия никогда не казалась верным способом решить проблемы.

— Я слушаю тебя.

— Видите ли, почтенный отец, я умер. И теперь мне с этим надо что-то сделать.

— Я вроде слышал, ты только собираешься ложиться и умирать.

А почтенный отец-то непрост. Еще и поддевает. Интересно, как он облегчает души пришедших к нему?

— Я лишился дома и семьи. Я временно живу в кошмарном месте. Денег мне одолжил мой, скажем так, родственник. Теперь я чувствую себя обязанным, и это постепенно сводит на нет все чувство благодарности. Я должен встретиться с одним человеком, но почему-то до сих пор не собрался. И мне стыдно. И еще я не привык, что помощи ждать неоткуда. Сам же я связан по рукам и ногам.

— Ты сам ушел из дома, или тебя вынудили?

— Меня пытались убить.

Священник помолчал, ощупывая его цепким взглядом почти черных непроницаемых глаз, а потом чуть-чуть, совсем незаметно, улыбнулся.

— Однажды почтенный бортник сидел у себя в саду, ел печеные яблоки с фисташками и изюмом и пил медовуху. Вокруг него роились пчелы, и немногие из них присели на блюдо с яблоками. Он махнул рукой, чтобы отогнать надоедливых насекомых, и случайно опрокинул кувшин с медовухой. Разгневавшись, он стал топтать слетевшихся на разлитый напиток пчел. Те разозлились и начали жалить его в ответ. Почтенный бортник схватил мухобойку и начал гоняться за пчелами по всему саду. Он вытоптал клумбу, сломал розовый куст и повалил столик со своей трапезой, но все-таки перебил всех пчел. Потом он решил забить летки у своих ульев, чтобы другие пчелы не выбрались и не помешали ему снова насладится медовухой. Но когда он приколачивал доску, улей треснул, рой вылетел из него и искусал почтенного бортника, несмотря на защитную одежду. Когда опухшего, с заплывшими глазами и вздувшимися волдырями его привели к лекарю, тот спросил, что случилось. И пока лекарь извлекал из него жала и ставил примочки с толченой петрушкой, почтенный бортник рассказал ему всю историю. Лекарь удивился и покачал головой: «Ты лишился ужина, растоптал свой сад, разорил свое хозяйство, ты весь искусан, раздулся, как бурдюк, и мог даже умереть. И ради чего все это?» «Зато я им отомстил!», — ответил почтенный бортник.

Некоторое время в комнате царила тишина, только потрескивали свечи из пчелиного воска.

— Месть неблагодарное дело. Мне понятно, почему со мной так поступили. Возможно, я это даже заслужил. Но вернуться, не причинив никому вреда, невозможно. Что говорят по этому поводу священные книги, почтенный отец?

— В Первой Истине говорится: живи сам и дай жить другим. Несправедливость же возвращается к тому, от кого произошла.

Еще одна пауза. Почему-то захотелось на берег моря послушать крики чаек. И заныла уже зажившая рана на затылке. Лечь бы сейчас на песок, закрыть глаза и ни о чем не думать.

— А еще в книгах пишут, что под лежачим камнем исток реки не родится.

Вот ведь спасатель душ человеческих, снова поддел.

— Если ты действительно желаешь вернуться.

Мысль была нелепая, но, учитывая персону священника, требовала обдумывания в ближайшую тихую ночь. Если таковая когда-нибудь наступит.

— А что бы ты сделал на моем месте, почтенный отец?

Опять еле заметная улыбка.

— Каждому человеку лучше находится на том месте, какое ему по душе.

— Часто обстоятельства рождения выбирают это место за нас.

— А на что же тогда Бог дал нам разум?

Слова смиренного служителя Хора, особенно последний повисший в воздухе вопрос, не шли из головы. Встретившие в трактире, где он снимал комнату, пьяные физиономии, грохот и вопли уже не так раздражали. Можно было пойти наверх, сделать попытку заснуть и заодно подумать. А если удастся поспать, то хорошо бы увидеть во сне чаек. Или красивую женщину.

Порт Хандёльф, Илеханд

— Поберегись! — крикнули откуда-то сверху, и в воду упало что-то большое и тяжелое, подняв кучу брызг.

Матросы, сидевшие в шлюпке, заржали. Один из них с размаху хлопнул веслом по воде, залив водой дно.

— Камбуз веселится, — с улыбкой объяснил капитан корабля.

Гость тоже криво изобразил улыбку и даже не поинтересовался, чем там кидались безумные коки не менее безумного корабля, на котором он имел несчастье плыть в течение нескольких