так ценили военные. Его первым собеседником стал Фернанду душ Сантуш Кошта, капитан, назначенный заместителем военного министра именно для поддержания диалога со средним звеном вооруженных сил. (Впоследствии он займет пост военного министра и министра национальной обороны.) Группы, составлявшие Национальный фронт, – правые республиканцы Франсишку да Кунья Леала, фундаменталисты, национал-синдикалисты, – были практически нейтрализованы при поддержке военных, которые видели в Салазаре человека, способного упрочить государственную власть. На стороне Салазара были президент Кармона, республиканец и масон, отец-основатель Национального союза и министр внутренних дел Лопеш Матеуш, а также Марселу Каэтану – католик-фундаменталист, как и сам Салазар. В этом скромном преподавателе из Коимбры, упрямом и безвестном, незапятнанном и замкнутом, все три группы военных – авторитаристы, стремившиеся к созданию единой партии, республиканские консерваторы, нацеленные на внесение поправок в Конституцию 1911 года и постепенный возврат к конституционному режиму, и приверженцы идеи фашистского государства – нашли что-то близкое для себя. Салазар стал стратегом тактического и реалистического прагматизма с ясной националистической составляющей и идеалами подлинно суверенного государства.

На заседании Совета министров 24 июня 1932 года Домингуш Оливейра, премьер-министр с января 1930 года, объявил о своем решении уйти в отставку. Три дня спустя президент Кармона созвал в Беленском дворце Национальный политический совет, предложив Салазару сформировать новую исполнительную власть. На заседании Совета министров 4 июля Салазар вступил в должность, а 5 июля он был назначен председателем Совета и переехал из Террейру-ду-Пасу, резиденции министерства финансов, в Сан-Бенту. Уже при формировании первого состава Совета министров Салазар придерживался достаточно сбалансированного подхода, включив в него многих технических специалистов, а также некоторых республиканцев и даже прогрессистов, но оставив в стороне крайне правых. Он не скрывал, что после вступления на высший пост в стране ему придется пройти долгую политическую «стажировку». Но и здесь он действовал ловко, разрабатывая общую программу, центральным элементом которой стал он сам. Он отталкивался от своих собственных концепций: национализма, нетерпимости к оппозиции, поддержки энциклик Льва XIII[14].

Республиканское будущее Португалии внезапно стало более реалистичным: пришло известие о смерти бывшего короля Мануэла II, которая наступила 2 июля в Лондоне, где он находился в изгнании. Бывший монарх умер в возрасте 42 лет от удушья, вызванного патологическим отеком то ли голосовых связок, то ли трахеи. Мануэл II правил Португалией всего два года, не оставил прямых наследников, но письменно объявил, что династия Браганса будет считаться угасшей только после смерти последнего прямого наследника мужского пола всех ветвей семьи (включая императорскую семью Бразилии, семью Орлеан-Браганса, потомков герцога де Лоле и т. д.). Движение под названием Португальский интегрализм объявило Дуарте Нуну, герцога Брагансы, королем Португалии – согласно линии наследования, восходившей к Мигелу I Португальскому. Салазар действовал прагматично, разрешив возвращение изгнанной ранее семье Браганса, и, приказав продать английские владения бывшего короля и его остальное имущество, основал специальный Фонд дома Браганса – в полном согласии с желанием самого короля Мануэла оставить свое личное состояние португальскому народу. Тем не менее, судя по дневникам людей, которые в то время были ближайшими сотрудниками Салазара (глава Министерства финансов Антеру Леал Маркиш, Жозе Нозолини, Мариу де Фигейреду), становится очевидно, что Салазар вовсе не собирался восстанавливать монархию: Португалии и ее огромным владениям была уготована судьба консервативной республики. Вскоре после этого, в сентябре, Салазар потерял своего отца Антониу, которому было 93 года, и это событие стало для него знаковым.

Estado novo – Новое государство

Главная идея Салазара была основана на прошлом Португалии – и ее гипотетическом будущем. Опираясь на представления о средневековом обществе, которое в Португалии было хорошо организованным, иерархическим и глубоко духовным, идеология Нового государства превозносила не реальное, а мнимое превосходство португальского народа, колонизировавшего чужие земли на Дороге специй. Поэтому национальная революция привела лишь к поверхностным переменам и выступила своего рода фасадом. Она не изменила менталитет народа и не привела к модернизации, она просто стабилизировала власть, передав ее в руки одной группы людей почти на полвека. Для идеолога Кирину де Жезуша Новое государство представляло собой «набор принципов публичного права, базовой политики, общей экономики и португальской колонизации».

Согласно букве и духу современной коммуникации, Салазар обобщил в 10 пунктах политический манифест Нового государства, вывесив его на всех городских и сельских площадях. Он призвал народ к «национальному возрождению», основанному «на высших основополагающих ценностях португальского общества», сформированных благодаря обучению, послушанию и дисциплине будущих лидеров правительства. Для возрождения «фашизма без мундиров», как его называла международная пресса, был выбран лозунг «Бог, Отечество и семья». Таким образом, государство становилось аполитичным и строилось на порядке, повиновении и централизованном принятии решений, но прежде всего на корпоративизме, по образцу итальянского фашизма. Для того чтобы выстроить экономику, основанную на стабильности, нужно было прежде всего пресечь притязания крестьян и наемных рабочих. Корпоративизм, который строился по средневековому образцу, практически ликвидировал профсоюзы, основывался на малых и привилегированных группах, подтверждал важность иерархии и незыблемость власти.

В новой Конституции 1933 года Португалия была определена как «корпоративная Республика» с Корпоративным советом и Корпоративной палатой, представляющей различные категории, в свою очередь состоящие из gremios (корпораций) и профсоюзов. Цель такой политики заключалась в том, чтобы объединить интересы владельцев и рабочих, устранив все формы борьбы. Поэтому государство имело право использовать все средства для принуждения к труду «провинившихся». Конституция запрещала распространение принципов, противоречащих корпоративизму, и право на любые объединения. За несколько лет Салазар сбалансировал бюджет, но сделал он это за счет рабочих, которые были вынуждены мириться с самым низким уровнем заработной платы в Европе. Отсюда и мощный поток миграции – в основном во Францию или Бразилию, – который сохранялся на протяжении всего долгого салазаровского правления.

Следующий пункт: государственные доходы шли не на инвестиции и не в социальную сферу, а на оборону: с 1935 по 1950 год она поглощала 40 % государственных расходов. Армия стала самым финансируемым и самым оплачиваемым аппаратом в стране. Чтобы достичь высших чинов, необходимо было пройти длительный и строгий отбор. Для тех, кто стремился сделать военную карьеру, был обязателен церковный брак с католичкой. Молодежь мечтала не только об армии, но и о полиции, общая численность которой была 35 000 человек, состоявшие из Полиции общественной безопасности, Национальной республиканской гвардии и ПИДЕ, тайной полиции. Кроме того, существовала своего рода фаланга под названием Португальский легион – военизированная организация сторонников Салазара, созданная для «защиты духовного наследия Португалии» и «борьбы с угрозой коммунизма и анархизма». Во время Второй мировой войны она была единственной государственной организацией, которая открыто поддерживала и оправдывала гитлеровский экспансионизм в отношении остальной Европы.

После реформ 1930-х годов Новое государство в конечном счете превратилось в гибридную систему из корпоративизма, этатизма и условного либерализма, которая препятствовала созданию новых промышленных или сельскохозяйственных компаний, ограничивала инновации и гибкость, делала государство арбитром в трудовых спорах. Но, несмотря на пропаганду, корпоративизм полностью вступил в действие только в 1950-х годах (задержка произошла не в последнюю очередь из-за войны) – в основном как способ социального контроля. Салазар, очевидно, стремился применить на практике свои исследования по пшенице, запустив национальную Пшеничную кампанию по защите производителей зерновых от падения цен на международном рынке. Протекционизм помог спасти малые предприятия от внешней конкуренции, защитить страну в период кризиса, сделать валюту стабильной. В первые два десятилетия правления Салазара ежегодный рост ВВП составлял в среднем 2,9 % в год.

Защита права Португалии на сохранение своих колоний была частью консенсуса, которого Новое государство добилось среди лиссабонской и колониальной элиты, включавшей промышленников и фермеров, а также губернаторов и военных. Подлинные попытки движения за независимость привели к беспорядкам разве что в Анголе, где конфликты между белыми и темнокожими стали к тому времени обыденностью. Португальская Гвинея и Португальский Тимор жили по древней колониальной системе, население Гоа работало в основном в Индии, экономика Сан-Томе и Принсипи базировалась исключительно на какао, жители Кабо-Верде массово эмигрировали, спасаясь от голода, а Мозамбик был крайне отсталой страной.

Все это привело к публикации так называемого Колониального акта от 9 июля 1930 года, написанного