Она коротко кивнула, не в силах произнести ни слова. А слезы уже предательски подступили к глазам.

Фатима обхватила луку и перекинула одну ногу через круп лошади. Фархад подхватил ее за талию, и, когда она встала на землю, развернул к себе и обхватил руками за плечи.

- Все будет хорошо, слышишь?

Слезы сами покатились из глаз.

- Ты действительно сын визиря? – робко спросила она.

- Да, - коротко ответил юноша, - мы ехали тайно, чтобы на нас не организовали нападение.

- Значит, не я одна скрывала правду о себе, - коротко заключила она. Какое-то время оба молчали. - Прости, - зашептала она, набравшись смелости, - я не хотела тебя обманывать. Я никого не хотела обманывать. Мне только нужно было добраться до Шарвана, до тетушки Зибейды. А теперь…

- Зибейда ханум твоя тетя? – удивился Фархад.

Она кивнула, опуская голову, чтобы не было видно слез.

- Послушай меня, - Фархад обхватил ее лицо ладонями и заставил посмотреть себе в глаза. – Шах Шарвана очень справедливый. Он рассудит правильно. Я лично буду просить за тебя.

От прикосновений юноши по телу прошел жар. Фатима стояла и смотрела в его изумрудно-зеленые глаза и ей хотелось верить, что все будет хорошо.

- Что происходит? – раздался внезапно голос Кямрана. Он хотел подойти, но один из стражников упер руку ему в грудь, останавливая.

Фархад убрал руки от лица Фатимы и сделал знак стражникам, чтобы того пропустили.

- Я думаю, - сказал он прямо глядя в глаза Кямрану, - будет справедливо, если мы уступим шатер Фатиме. А сами как-нибудь переночуем под открытым небом.

- Мудро! – ответил Кямран, радуясь, что сестра будет в уюте.

- Я распоряжусь.

С этими словами он зашагал к хамбалам, которые устанавливали шатер.

- Что он говорил? – спросил брат у Фатимы.

- Обещал помочь.

- Сильно не надейся на его помощь. Он сын визиря. Приедет домой, отец окружит его заботой и лаской и забудет он про наше существование. Надо самим решать. Я постараюсь попросить помощи у тетушки Зибейды.

В лагере караванщиков все занимались привычными делами. Хамбалы готовили ужин, пекли маисовые лепешки на садже – большой выгнутой чугунной сковороде, кормили и поили лошадей и верблюдов. И только трое молодых людей сидели хмурые около костра. Кямран и Фархад сидели по одну сторону, Сархан – напротив. Этот костер, полыхающий огненными змейками, словно создавал барьер между юношами.

Фатиму устроили в шатре. Хамбалы принесли ей воды для омовения и вкусный ужин, после чего оставили ее в одиночестве. Она понимала, что одиночество это только видимое, так как снаружи со всех сторон от шатра стояли стражники и охраняли ее, словно опасного злодея.

Она не видела их, но чувствовала биение их сердец и ток их крови.

Аппетита не было. Почти не притронувшись к пище, она сидела, обхватив колени руками, и думала, что с ней будет. Казнят ли ее за обман самого сына визиря или сделают из нее хамбалку и отдадут кому-то в услужение?

Почти всю ночь просидела она так. Только под утро сморил ее сон.

***

В город караван въезжал рано утром через восточные ворота. Стража на входе лишь обменялась приветствиями с охранниками каравана, и осматривать товар не стала.

Фатима ехала верхом. Волосы она убрала под косынку, которую сделала и чалмы, закрыв ею и плечи, чтобы тело не просматривалось сквозь одежду. Шаровары оставила те же. Из женской одежды с собой у нее был только свадебный наряд, но ни за какие сокровища она не согласилась бы его надеть.

Люди смотрели на нее с любопытством, не понимая, важная ли перед ними персона или заключенная под стражей, так как связанные руки она тоже прикрыла краем косынки.

Фархад ехал впереди каравана и Фатима с горечью подумала, на сколько был прав Кямран, говоря, что попав домой юноша о ней позабудет.

Кямран, к слову, ехал позади нее. Он намеривался сразу же добиться аудиенции шаха Шарвана, чтобы все ему объяснить и вызволить сестру. Но сделать ему этого не удалось – у самых ворот дворцовые стражники остановили его, пропустив охрану с Фатимой. И как брат ни пытался уговорить или объяснить, почему он должен попасть во дворец, стража не желала его слушать: во дворец могут проехать только сын визиря, сын главы охраны и их подданные. Какая ирония: Фатима не относилась ни к тем, ни к другим, однако ее провели беспрепятственно, так как она была под стражей.

Что делать? Куда податься? Он полдня провел у ворот, надеясь, что Фархад или Сархан выйдут и хоть что-то скажут ему о дальнейшей судьбе его сестры. Но ни тот, ни другой не появлялись.

Отчаявшийся и изведенный неопределенностью, он отошел от ворот и присел на скамье у фонтана на площади.

Солнце припекало. Умывшись водой из фонтана, он чуть пришел в себя. Все вещи и деньги остались при нем в его сумке, на его лощади, а значит, он не пропадет. Найдет себе ночлег  в ближайшем караван-сарае. А завтра, на свежую голову, решит, что делать.

***

Фатиму поместили в камеру больше похожую на каменный мешок. Только с одной стороны была решетчатая дверь, да маленькое зарешеченное оконце почти под самым потолком.

Ни Фархада, ни Сархана она не видела, но это и к лучшему. Если бы увидела равнодушие в глазах Фархада, то сердце раскололось бы на части. А видеть самодовольное выражение лица Сархана не хотелось и подавно.

Сердце щемило при мысли о брате. Его довольно грубо отпихнули, не пропустив за ворота дворца.

В темнице было прохладно и в первый момент попав сюда с солнцепека, стало даже легче дышать. Но здесь было и сыро. Видимо город был построен на оазисе и под зданиями находились подземные воды.

Через какое-то время ей принесли поесть, как ей показалось довольно роскошный обед, для заключенного: тонко нарезанные ломтики жареного мяса на маисовой лепешке и гроздь сочного винограда. Рядом стоял небольшой медный кувшин с водой.

«Надо же, не глиняный!» - подумалось ей. Но эта мысль быстро исчезла из ее головы, сменившись размышлениями о свое дальнейшей судьбе.

Фархад не переодевшись быстрым шагом шел по открытой веранде, балюстрада которого выходила на внутренний двор дворца. Внизу шумел фонтан, хамбалы сновали взад-веред, прогуливались наложницы из шахского гарема в красивых длинных платьях пестрых цветов. Они с ног до головы были украшены золотыми изделиями, которые позвякивали при каждом шаге.

Но юноша не обращал внимания на все это великолепие. Он направлялся в главный зал, где в это время проходил шахский Совет.

Он попытался войти, но стража у дверей не пропустила – Совет нельзя прерывать. Пришлось прождать почти час. Он нервно мерил коридор шагами – даже для сына визиря не все двери открыты.