только Англии, но и в не меньшей степени и Соединенных Штатов. И британцы были правы. Этот классический пример лучшей из всех видов тайных операций — той, от которой получили неизмеримую пользу обе страны.

Глава 2

УСС: Отряд Дикого Билла — бойцы тайного фронта

Для Рузвельта не составило большого труда выпустить приказ о создании новой службы, наделить Донована соответствующей властью и получить разрешение на право истратить несколько миллионов долларов из фонда, который в значительной степени был неподотчетен. Однако для Донована было отнюдь не легким делом укомплектовать штат нужными людьми, где-то разместить их, решить, платить ли им как гражданским служащим, или как военному персоналу, внушить членам только-только появившейся на свет Божий команды понимание специфики возлагаемых на них обязанностей. Армейская и флотская разведки, ФБР и Госдепартамент, конечно, ставили всяческие препоны новой службе, деятельность которой казалась им посягательством на их владения, а контролеры министерства финансов весьма неохотно давали Доновану допуск к фондам, ссылаясь на слишком нечеткое описание возложенных на него обязанностей.

Дикий Билл заслужил свое прозвище главным образом по двум причинам. Во-первых, потому что в агентстве его на первых порах царил дичайший хаос в сфере административных и всякого рода процедурных дел. Сам он в это время выискивал таланты где только мог: в университетах, в деловых кругах, в юридических конторах, в армии, на вечеринках в Джорджтауне, — всюду, где можно было встретить кипящую энергией незаурядность или хотя бы узнать, в каком месте ее искать. Его непосредственные заместители и их помощники занимались тем же, так что прошло много времени, пока была выработана некая систематизированная метода комплектования многоязычного штата агентства. Доновану было наплевать на всю эту неурядицу. В решении наиболее запутанных административных дел он полагался на молодых способных людей из своей нью-йоркской юридической конторы, считая, что если результаты трудов его агентства будут хорошими, то все промахи и неурядицы спишутся, а если агентство потерпит провал, то Соединенные Штаты, вероятно, проиграют войну, и тогда, кому будет дело до какой-то там бухгалтерии. И в этом он был, вероятно, прав.

Так или иначе, Донован умудрился создать вокруг работы своего агентства ореол новизны и дерзости, о нем самом и его делах складывались легенды. Это, естественно, приводило в ярость чиновничье племя, зато способствовало созданию вокруг работы разведки романтического культа, который в свое время, овладев сердцами большого числа рядовых граждан, помог разведывательной организации выстоять в битве за право существования. Но тот же культ, конечно, сотворил и миф о разведработе как о цепи подвигов рыцарей плаща и шпаги, миф, который не так-то просто разрушить, а вместо него втолковать любителям шпионских историй, что суть разведывательной работы состоит из умения должным образом оценить информацию из различного сорта источников, каким бы способом она ни была добыта.

Вторая причина, по которой Донован заслужил прозвище Дикий Билл, — его восторженное отношение к храбрости и отчаянной смелости как к человеческим качествам. Кому он по-настоящему завидовал, так это тем, кто находился на фронте. Он вечно разъезжал туда-сюда, норовя оказаться поближе к местам боевых действий и оставляя на попечение своих подчиненных более скучные обязанности, связанные с обработкой разведывательной информации и подготовкой докладов президенту США или Объединенному комитету начальников штабов (ОКНШ).

К счастью, Донован умел выбирать подчиненных. Некоторые из них были, конечно, люди чудаковатые, но общий «коэффициент талантливости» в агентстве был высок — и чем ответственнее должность, тем, как правило, выше был этот коэффициент.

Одно из величайших достижений Донована в том, что он привел в движение цепь событий, привлекших к нему и разведывательной работе множество способных людей. С их появлением интеллектуальная жизнь в сферах, занятых проблемами зарубежных стран, обрела некую живость и накал, аналогичные тем, которые когда-то — во времена рузвельтовского «нового курса» — юристы и политологи привнесли в сферу проблем внутренней жизни страны.

Томас (Томми) Коркорэн, многие годы бывший юристом при Белом Доме, специалист по политическим проблемам и организатор «мозгового треста» в начальные годы «нового курса», полагает, что за долгие годы своей карьеры он сделал немало для правительства, но величайшую из своих заслуг он усматривает в том, что помогал толковым молодым людям с юридического факультета Гарвардского университета закрепиться во всех правительственных учреждениях. Он считал, что корпус общественной службы нуждался в притоке высокообразованных людей, готовых работать не за страх, а за совесть. Донован сделал то же самое для отрасли знаний, связанной с изучением различного рода международной проблематики, — он сумел собрать под свое крыло такое созвездие талантов и специалистов, которое даже и не снилось Госдепартаменту[1]. Многие из них потом откололись, но все же ядро их не только сохранилось и создало определенную традицию, но в конечном счете заняло ключевые позиции в разведывательной системе, которая необходима Соединенным Штатам, чтобы справиться с проблемами двадцатого века.

Исследование и анализ

Донован начал с того, что пошел за советом к Арчибальду Маклишу, интеллектуалу и поэту, работавшему в Библиотеке Конгресса. Маклиш обратил его внимание на то, что в книгах, журналах, газетах и картах можно найти просто залежи полезной информации, — полезной для исследователей. умеющих работать с такими источниками. Он предложил использовать возможности Библиотеки Конгресса и назвал имена ряда ученых, которые, возможно, согласились бы помочь в этом.

И в самом деле, многие новые сотрудники УКИ (а позже УСС) начинали свою работу во флигеле Библиотеки Конгресса, поскольку это было единственное место, где — пока шла проверка их с точки зрения благонадежности — они могли сидеть и читать то, что было полезно для их будущего дела. В конце концов Донован отыскал подходящее место для большинства своих сотрудников — это был старый многоквартирный дом, примыкавший к зданию Госдепартамента, вместивший чуть ли не две тысячи ученых разного профиля, среди которых, впрочем, наблюдалось поразительное преобладание специалистов по зарубежным странам. Но вскоре «империя» Донована разрослась до такой степени, что понадобился комплекс из двух зданий (одно серого кирпича, другое красного), прежде принадлежавший Национальному институту здравоохранения, да плюс к тому несколько каркасных домов возле Потомака — отчаянно скучного вида, из тех, что наскоро возводились во время второй мировой войны. Такова была главная территориальная база УКИ.

Фактически, первыми «рекрутами» новой организации стали двое чрезвычайно способных и трудолюбивых ученых: президент Уильямсовского колледжа Джеймс Финней Бакстер и профессор европейской истории, преподававший в Гарвардском университете, Уильям Лангер. Бакстер проработал с Донованом относительно недолго, зато Лангер стал главой отдела исследований и анализа и не только пребывал