а) собирать и анализировать стратегическую информацию, которая может быть затребована Объединенным комитетом начальников штабов Соединенных Штатов Америки;

б) планировать и осуществлять специальные операции, которые определит в приказном порядке Объединенный комитет начальников штабов Соединенных Штатов Америки.

3. Возглавлять Управление стратегических служб будет директор, назначаемый президентом. Свои обязанности он будет осуществлять под руководством и наблюдением Объединенного комитета начальников штабов Соединенных Штатов Америки.

4. Директором Управления стратегических служб отныне назначается Уильям Донован.

5. Приказ от 11 июля 1941 года считать недействительным.

Франклин Рузвельт

Главнокомандующий

Белый Дом. 13 июня 1942 г.

В некотором смысле новая организация — УСС — во многом отвечала прежним замыслам Донована. Штатский, невоенный дух так никогда из нее и не выветрился. Она была открыта всяческим новшествам, сержанты там начальствовали над офицерами, а штатские над теми и другими. Сочетание вольницы — в смысле дисциплины — с созвездием талантов, трудившихся в УСС, создали ему уникальную репутацию. Порой УСС так и сяк честили, но чаще восхищались. Хотя УСС развернуло свою деятельность во время войны, на самом деле оно было всего-навсего воплощением в жизнь плана, существовавшего уже в 1941 году, правда, с усилением значимости операций полувоенных подразделений.

Постепенно УСС разрослось, в нем уже работало около 13 000 человек (включая вашингтонскую штаб-квартиру и зарубежных сотрудников). Так, полугражданское агентство, чьи задачи не были четко определены, чей штат по собственному усмотрению занимался анализом информации, имеющей значение для обороны страны, обрело более строгую форму и собственное лицо, чему в значительной мере способствовало создание аппарата тайного сбора информации и многогранной службы ведения войны при помощи полувоенных формирований и психологическими средствами.

Мой приход в разведку

Лично моя оценка значения этой новой организации для политической жизни Америки была, естественно, небеспристрастна, учитывая направление моего жизненного пути. Трудно воссоздать настроение военных лет, но все же я живо помню владевшее мной чувство опасности, страстное желание принять вызов времени, чувство какой-то ликующей, самоотверженной преданности новой работе. В 1940 году я вернулся из Англии в Гарвард сторонником политики вмешательства в международные дела. Я продолжал готовиться к жизни университетского исследователя и преподавателя В 1941 году, как и в предыдущие годы, по всей стране отбирались кандидаты в аспирантуру Гарвардского университета Мне повезло — я стал одним из восьми счастливчиков.

Теперь я был обязан корпеть над исследовательской работой, посещать все университетские курсы, связанные с избранной мною темой, и раз в неделю участвовать в застольной дискуссии с другими младшими аспирантами (в тот год в числе таковых были историк Артур Шлессингер-младший и Макджордж Банди, ставший потом ректором Гарвардского университета, помощником президента Кеннеди по вопросам национальной безопасности и президентом Фордовского фонда). Впрочем, в застольных дискуссиях участвовали и старшие аспиранты, среди которых были такие незаурядные личности, как аббат Лоуренс Лоуэлл, бывший президент Гарвардского университета, философ Альфред Уайтхед и блестящий историк Крейн Бринтон. По сравнению с довольно скудной студенческой стипендией, аспирантская была столь прилична, что я сумел жениться. Это событие произошло 4 июня 1941 года — как раз в то время, когда вдалеке от Гарварда, понемногу обретали плоть планы Донована относительно нового агентства. Все мои помыслы были связаны с университетскими делами, я и слышать не слыхивал ни о какой американской разведслужбе, не говоря уже о новой организации Донована.

До декабря 1941 года каждый из нас имел свое мнение об американской внешней политике и о том, какой она должна быть (полемика была не менее горяча, чем в конце 60-х и в начале 70-х годов в студенческой среде). Но нападение Гитлера на Россию в июне 1941 года и последующая атака японцев на Перл-Харбор начисто смели все споры и практически всех объединили под руководством Рузвельта. К весне 1942 года обитатели Кембриджа начали толпами его покидать. Поколением студентов, довольно непочтительно относившихся к собственному отечеству, теперь овладело желание идти в армию. Когда один профессор, все свое свободное время посвящавший разгадке различных шифров, убедил меня, что ВМС нуждается во мне в качестве дешифровщика, я отправился в Вашингтон, взяв отпуск в университете (куда я так никогда уже больше и не вернулся), В то время потребность в кадрах была столь велика, что в военно-морском министерстве мне обещали, что если я буду у них работать, то и моя жена тоже получит работу дешивровщика. Мы собрали свои вещички и отправились в столицу, не зная ни своих должностей, ни жалованья.

Ф.Рузвельт подписывает декларацию об объявлении войны Японии. 8 декабря 1941 г.

Восемь месяцев мы работали во флигеле военно-морского министерства на авеню Небраска (с августа 1942 года по апрель 1943-го). Наша задача состояла в дешифровке кодов японского флота. И надо сказать, что после сражения возле атолла Мидуэй стало очевидным, что битвы выигрывает тот, кто располагает лучшей информацией о противнике. Я немного подучил японский язык и овладел одним из процессов дешифровки — не то, чтобы самым главным, но все же вполне существенным.

Проблема состояла в том, что военно-морское министерство более норовило механизировать процесс дешифровки, нежели обеспечить свободу поиска новым кадрам, людям преимущественно штатским и молодым. Начальствующий над нами вахтенный офицер — с его строгим чинопочитанием и соблюдением корабельных порядков — казался мне негибким. Ведь в конце концов мы были не в море, а на авеню Небраска, да и род нашей деятельности отнюдь нельзя было назвать обыденным. Мы ни разу не видели настоящих боевых офицеров, мимо нас лишь пробегали куда-то спеша, мобилизованные резервисты — лейтенанты и капитаны, вчера еще работавшие в гражданском флоте, а теперь призванные стать боевыми офицерами. Они были чрезвычайно озабочены вопросом о разного рода привилегиях, положенных им согласно флотскому этикету. У кадровых флотских офицеров, которых мне случилось позже узнать, я такого никогда не видел.

Так или иначе, вознамерившись пойти служить в армию, я ушел из университета. Но вместо армии я оказался в УСС, о котором не раз слышал от своих приятелей по Гарварду, которым случалось наезжать в Вашингтон, — вот, дескать, есть такая организация, которой нужны люди для исследовательской работы. В июне 1943 года я явился в УСС, уже отлично представляя себе, что нудная, кропотливая работа по выявлению полезной информации посредством анализа различного рода материалов может оказаться крайне полезной на поле битвы. Я благодарен судьбе за то, что мне удалось изучить многосложный процесс сбора информации с азов и узнать на собственном опыте, каких трудов он стоит, какой искусности требует каждая стадия этого процесса, прежде, чем он завершится