Как число может успокоить? Числа нужны, чтобы знать, сколько заплатить… И сколько людей во вражеском отряде.

— А для чего тебе, как думаешь, знать, сколько людей в отряде? Чтобы вычислить вероятность победы.

— Я ничего не вычисл… Сляю. Ты за кого меня принимаешь? Да и победа не только от количества бойцов зависит, ещё от того, насколько они круто дерутся. Вот я, например, троих могу уложить. Может, четверых, если повезёт.

— Везения не существует. А из-за множества факторов, которые нужно принять во внимание, я и предлагаю вынести изучения вероятности в отдельную науку.

— Я иногда вообще не понимаю, о чём ты говоришь, с чего ты это взял и как к этому пришёл. В бою не думать нужно, а драться, а ты всё про какие-то числа, факторы…

Аарон вздохнул и перестал раскачиваться. Он подумал, что, возможно, так и умрёт никем не понятый. Ему всегда казалось, что когда он говорит, то словно пытается объяснить незрячему цвет травы.

«Умничает опять. Бесит. Выдумал какие-то вещи и делает вид, что умнее всех остальных» — шептал в голове Дариэля чей-то чужой голос. Парень изо всех сил пытался заглушить его своим собственным голосом, говорящим, что Аарон и правда умный и уже не раз это доказывал.

Внутренний спор прервало громкое карканье.

— Надо же, ворона. Интересно, а почему только одна? — Дангер была рада перевести тему с непонятных ей разговоров о вероятностях на что-то более простое.

— Обстановку пытается разведать, — усмехнулся Аарон и стал копаться в собственном кармане, — вот, у меня тут орехи есть.

Он протянул руку вперёд, заманивая птицу лакомством. Парень не особо рассчитывал на то, что ворона будет достаточно смелой, чтобы подлететь к нему, однако пернатая колебалась не очень долго и вскоре приземлилась на тощее запястье.

— Ого! Наверное, приняла за сородича. У тебя нос на клюв похож.

Аарон недовольно покосился на девушку, действительно в этот момент напоминая чёрного нахохлившегося воронёнка.

— Они очень умные птицы. Скорее уж решила, что мы не представляем для неё опасности, вот и подлетела.

Умная птица, склевав все орехи с руки, ещё немного потоптала когтями руку парня, ожидая, что её, возможно, ещё покормят. Но, не дождавшись продолжения обеда, ещё раз каркнула и улетела восвояси.

— Ладно, птичий повелитель, пора дальше идти.

Доселе молчавший Дариэль резко поднялся с места.

— Я слышу торговцев.

— Разве? — Дангер тоже прислушалась, — да нет, всё тихо. Может, показалось?

Дариэль покачал головой.

— Мне кажется, у него теперь много новых способностей. Вряд ли показалось. Так что действительно, пойдём, нужно их поймать и заставить взять нас с собой, я уже не могу пешком идти, это ужасно, — Аарон поднял свои вещи и первый пошёл снова к дороге, с которой они сошли для привала и начал выглядывать торговцев.

— В принципе, если откажутся, можем просто их избить и забрать коней, — предложила Дангер, но, встретив недовольные взгляды друзей, тут же решила поправиться, — да это я так, просто предлагаю, не хотите — не надо.

Торговец, появившийся на дороге, всё же отказался их везти.

— Кыш, чернь, у меня очень ценные шкуры в телеге, вы их испачкаете! — Злобно зашипел он на просьбу ребят подвезти до Деритора.

— До столицы пешком неделю идти, сжальтесь над убогими! Ничего с вашими шкурами не случится, а вот с моей спиной — наверняка, — в который раз попросил Аарон, жалобно глядя в глаза мужичку, — вы же всё равно в ту сторону едете, так будьте милосерднее к окружающим!

— Пошёл прочь, щенок! — Торговец попытался пнуть парня, но тот неожиданно ловко увернулся, — да чтоб тебя…

— Моё предложение, кстати, до сих пор в силе, — сказала Дангер, скривив лицо и наблюдая за всей этой картиной.

— Я уже почти с ним согласен, — Дариэль недовольно стоял, скрестив руки на груди.

Девушка положила руку на рукоять меча.

— Арри, отойди, нам с дяденькой нужно побеседовать.

Аарон испуганно обернулся и произнёс, что насилие — это не выход, и всегда можно со всеми договориться. Но в сторону всё же отошёл.

— Чёртовы сосунки, вы мне угрожать ещё вздумали? Да вы хоть знаете, кто я? Да я с королём за руку здороваюсь, одно моё слово и вас всех троих вздёрнут на виселице! Бандиты, хулиганы, да вас только казнить, сраные вы ничтожества! Только воздух отравляете, никакой от вас пользы, только вред… Эй, ты что делаешь?

Дариэль, поддавшись порыву ярости, резко подошёл и сжал пальцы у мужика на шее. Он приблизил своё лицо почти вплотную к лицу торговца, смотря при этом ему прямо в глаза. Вокруг появилось едва заметное голубоватое освещение, как тогда, когда парень открыл медальон Исаи, и на улице будто бы стало немного холоднее.

Облизнув пересохшие губы, демон произнёс очень тихо, но очень отчётливо:

— Ты сейчас вместе со своими грёбанными шкурами отправишься на корм воронью. Так что выбирай, либо ты будешь нашей послушной псиной, которая повезёт нас в Деритор, либо трупом.

Лицо торговца перестало быть испуганным. Оно перестало выражать вообще какие-либо эмоции.

— Да, господин. Я буду подчиняться своему господину. Конечно, вы можете поехать.

— И перед братом моим извинись.

Мужичок в ту же секунду рухнул коленями прямо на землю перед Аароном и стал горячо молить того о прощении.

— Я был не прав, о, милостивый сударь, я не знал, что вы брат моего повелителя, я раскаиваюсь пред вами, будьте же милосердны! Я осознал всё, я правда, честно был не прав, я прошу меня простить, дайте только мне один шанс искупить свою вину…

Дангер присвистнула.

— Вот это да. Всем бы так свои ошибки признавать. Дар, это ты его так заколдовал что ли? А ещё что умеешь?

— А расколдовать обратно можешь? Он мои ботинки лижет, мне противно, — Аарон пытался отойти назад, но торговец во что бы то ни стало решил вымолить прощение.

— Да к чертям его, давайте телегу заберем и поехали уже.

— А с этим что будет?

— Не знаю, бросим посреди дороги.

Никому из всех троих не было жалко заколдованного и оставленного на волю судьбы мужика. Аарон, мысленно злорадствуя, моментально разлёгся на драгоценных шкурах и почти тут же заснул под стук колёс. Дангер взяла на себя управление повозкой. Дариэль до самой ночи пытался осмыслить произошедшее, ударяясь то в безудержный восторг от осознания своей власти, то в пучину отчаяния и ненависти к самому себе и к тому, во что он превратился.

Никому из присутствующих и в голову не пришло, что из-за деревьев за ними наблюдал ещё один человек.

Виллем тяжёлым взглядом провожал удаляющуюся торговую