хуже! Но продавать всё это на Бобуре10 было рискованно. Контроль де полис...

 

10  Культовая площадь перед центром Жоржа Помпиду – музеем современного искусства

40

НЕ ПРО ЗАЕК

 

Так что пока она писала дневник обрывками и рисовала. Даже пыталась написать какую-то пьеску. Но я, посмотрев на её работы, сказала: «Лучше рисуй!»

Сосед Андрея её сразу невзлюбил. Ну что там за вечный шалман русских автостопщиков и нелегалов! Сам он был из Литвы, работал неизвестно где, иногда по ночам. Вот Лиза и ночевала на освободившемся диване. Ночами читала русские книжки. Пару раз Андрей нанимал её моделью — давал уроки для студентов, поступающих на художественное отделение. Рисовали ню. Студенты, молоденькие, краснели и смущались её наготы. А ей показалось, что Андрей придумывал такие позы исключительно для себя. Впрочем, всё было в высшей степени уважительно и профессионально. Вспомнился университетский опыт, и Лиза всерьёз подумывала о такой подработке.

Андрей говорил:

— Сдавайся! Без бумаг тут никак! Я тут уже шесть лет маюсь...

Один раз пришёл и говорит:

— Соберись, сейчас, возможно, придётся делать ноги! Кажись, соседка стукнула в полицию...

К счастью, всё обошлось. Пока.

Пришло время съездить в ту больницу за результатами анализов. Ехать было далеко. В противоположную сторону от района, где жил Андрей. Доброй женщины-гинеколога не оказалось на месте, и пачку медицинских бумаг без особых объяснений ей выдал врач, не говоривший по-английски. Однако Лиза уже начала выдавать фразы на французском, и более содержательные чем «je fume du tabac a la pistache11»...

11 Я курю фисташковый табак

41

Галина Хериссон

 

Она шла понуро мимо больничной решётки. Безрезультатно пыталась дозвониться Христо. Шла, пиная рыжие каштаны в куче листьев. Билетиков на метро в этот раз ей никто не давал. Поэтому Лиза снова перепрыгнула через турникет.

Уже в вагоне метро увидела, как заходят несколько человек в форме. Контролёры. Ни сил, ни настроения выбегать из вагона не было. Беседовали они очень вежливо. Конечно, укоряли за отсутствующий билетик. Просили предъявить. Личность, адрес, статус. Она сунула им кипу бумаг из больницы. Мадам контролёр сочувственно говорила, что если Лиза ещё раз так попадётся — Франция для неё закончится. Выписали какой-то штраф на адрес больницы. Лизе было уже всё равно. В бумажках, среди прочего, она обнаружила, что один из тестов был позитивным. А доктор, сука, ничего не сказал...

* * *

Через неделю Андрей дал Лизе двадцать евро на курсы французского, и она попала в группу, где преподавали волонтёры. Таким же иностранцам, как она. Вряд ли Лизины согруппники догадывались о её истории. Школа была в самом центре Парижа, между «Форумом» и улицей Рамбюто. Она ходила туда пешком.

Ещё Лиза пошла в Beaux-Arts de Paris и повесила объявление, чтобы позировать студентам. Звонили одни психи. Она ещё не знала, что здесь уже давно не принято академическое искусство.

С парой тех самых «психов» даже встретилась, пока не поняла, что к чему.

С одним, лысоватым мужичком лет сорока, возле Сен-

 

42

НЕ ПРО ЗАЕК

 

Жермен-де-Пре. На лавочке. В кафе он её не пригласил. А сказал, что ищет Музу. И, видимо, ничего от музы в ней не нашёл. Короче, искал подружку. Второй тоже искал подружку, но хоть как-то завуалировал встречу под видом рисования натурщицы. Этот молодой хлыщ пригласил Лизу в своё «стюдио», посадил-разложил на кушетке, видно, возомня себя Климтом. Начал что-то чиркать, и отдавать распоряжения как ей пошире раздвинуть коленки, сетовал на Beaux-Arts de Paris12, что там, мол, учат не так, и что поэтому он и ушёл... Рисунков своих не показал. Сказал, что денег у него нет, и вместо платы предлагал выпить пива, и что Лиза, если нужно, может остаться ночевать у него. Лиза сказала в отчаянии, что пусть хоть даст денег на метро, отказавшись от остальных предложенных им прелестей.

И бог знает сколько ещё было таких «художников» и фотографов, предлагавших сомнительную работу...

* * *

Несколько новых знакомств, несколько новых кафе. Французский шёл в гору.

А к Андрею напросилась ещё одна страдалица. Ирочка. Тоже русская художница. Коллекционировал он их, что ли? Или это так эмигранты липнут друг к другу?

У Ирочки намечалась скоро операция на ноге, так что ей нужно было перекантоваться несколько дней. А пока она писала маслом портрет русского барина, был у неё такой заказец. Ирочка пыталась «легализоваться» как студентка, даже ездила в Лилль записываться в Beaux-Arts. Хотя сама, как почти любой тут русский художник, могла бы преподавать в этом почтенном университете.

 

12 Парижская Школа Изящных Искусств

43

Галина Хериссон

 

За ней последовала некто Диана. Не усидела в своём Лондоне, Парижа ей захотелось. Девица