Ну… ну вот, самое настоящее весеннее настроение: чувство какой-то свежести, счастья, легкости, какой-то счастливой и нежной грусти. Чего-то ждешь, на что-то надеешься и веришь в большое настоящее счастье. Воздух такой чистый, веселый, до невозможности свежий. Я сейчас была на том месте, у старого дуба. Там прошлой весной была я так счастлива. Л…Я вспоминала о нем без ненависти, без гнева, даже без огорчения, а с тихой, грустной нежностью и благодарностью. Ведь он дал мне такие счастливые минуты.　

21 апреля

Вчера был выходной. В последний день той недели мы ходили на лекцию о международном положении, в Дом культуры, затем прошли в школу, где была сначала антирелигиозная беседа, а затем танцы. В школе мы вышли из зала, и мои подруги Лена и Клавушка куда-то исчезли. Было совсем темно, я не могла найти их. Зашла в какой-то класс и осталась там. Так хорошо было… Темно, из коридора доносится шум школы, такой своеобразный, любимый; и около меня никого, кому нужно было бы говорить надоевшие слова.　

Я долго сидела так. Затем пошла в зал. Начались танцы. Танцевала я мало. Последний танец с Зайцевым. Пошли домой. Мне нужно было зайти за портфелем к Клавушке. С нами шли Леша Б. и Миша. Домой мы шли с Мишей. Прошли мимо дома, дошли до края города, вернулись, постояли…　

Приблизительно так же было и вчера. За эти два вечера я хорошо узнала Мишу. Он такой непохожий на всех, в нем так мало пошлости и банальности, которой живут такие, как Ю. С., В. и другие. Он иногда даже странным кажется. Но я люблю в нем и эту странность. У него большая, чуткая и красивая душа, и управляет ею ум, светлый, но вспыльчивый и своенравный. А в целом он такой славный, с ним так хорошо, что я рада, очень рада…

22 апреля　

Вот вам и весна! Везде снег. Выпало его много-много. Деревья стоят совершенно белые, все бело, и кажется, что сейчас ноябрь месяц!　

Вчера вечером закончила книгу Джека Лондона «Мартин Иден». Потрясающее впечатление! Мартин стоит в первом ряду моих любимейших героев. Как он хорош, как ярок! Никогда невозможно забыть его или спутать с кем-нибудь. Как я плакала над его концом и даже еще перед концом! Но я уже знала его. Да и мог ли быть другим конец для этого титана в тех условиях? Нет, конечно. Он стоял неизмеримо выше всех окружающих. Среди «высшей касты» он не мог найти равного себе по уму, по силе мысли, по пониманию жизни, а к своей среде он уже не мог вернуться, и, задушенный этим одиночеством, он умирает. Не Руфь является причиной его угасания, потому что иначе нельзя назвать тот период, когда в его мозгу горел огненный припев «работа сделана!», и наступали апатия и равнодушие ко всему. Нет, Руфь — только первый толчок назад, а затем все покатилось само собой. Так упорно, с таким трудом шел Мартин на высокую башню счастья и, почти вступив на вершину, вдруг начинает скользить вниз и в конце концов гибнет внизу.　

А Руфь, что она? Ничтожеством ее назвать нельзя. Но что же? Яркая посредственность и все. Гораздо ближе, лучше, красивее показана Лиззи Конолли. Она хоть любить-то умела по-настоящему.　

А в целом книга изумительна.　

27 апреля　

Выходной день. Сегодня чудесная погода, что очень странно после вчерашнего ненастья. Если все эти дни будет так, то 1 Мая встретим великолепно.　

Была контрольная по физике. Вчера. Написала все. Вечером видела М. Сегодня хочу идти в кино. Утром вспомнила Люсю: заднюю реку, деревню, прошлое лето — и расплакалась. Милый мой Люсенок, скоро ли увижу тебя?　

1 Мая　

Ура! Да дравствует… Остальное после…

2 мая. 4 часа утра　

Вот сейчас я была по-настоящему счастлива. Более чем когда-либо. Наша вечеринка прошла восхитительно. Как жаль, что никогда уже не повторятся эти часы!　

Сегодня, вернее, вчера, в 9 часов за мной зашел К. Третьяков, и мы пошли. Приходим, сидят Лена, Таня, Клара, Клавушка, Леша и Коля Патанов. Стали ждать, сходили за Мишей. Собрались. Сначала потанцевали немного, затем стали играть в «судьбу». Мне, между прочим, выпала на долю «судьба» — поднять первый бокал, первый тост. Долго играли. Затем стали накрывать на стол. Я провозгласила первый тост: за исполнение всех наших желаний, за счастье, за веселье, за юность. Затем ели, смеялись, разговаривали. Затем перерыв — опять танцевали, шутили. Затем стали играть в «бутылку-указку». Кружили по полу бутылку, и на кого она укажет горлышком, того должен поцеловать вертевший.　

Затем стали пить чай. Опять смех. Мы все время сидели рядом с Мишей. Провозгласили нас женихом и невестой и кричали нам: «Горько!» Целовались. Коля взялся быть нашим кумом и усиленно нас угощал всеми видами кушаний. Мы даже не знали, куда деть их. Одна конфетка, из предложенных им, сохранилась у меня. Затем опять играли в «бутылку», в «судьбу», в «повороты», танцевали.　

Разошлись уже совсем утром. Идти было совсем светло. Миша проводил меня.　

Этим мой лучший вечер за последние годы и закончился. Так было весело, так хорошо, такой счастливой чувствовала я себя! Как жаль, что все прошло. Сейчас наступает новый день. Совсем светло. Ложусь спать.　

6 мая　

Ну вот, давно кончились праздники. Весело я провела их. Омрачало только то, что не было Люси. Атак все хорошо!　

Мы уже мечтаем о новой такой же вечеринке, только уже лет через семь — десять. О, мы вчера так увлеклись этими мечтами! Я даже не узнавала наших. Все разгорячились, глаза блестят, щеки пылают — столько счастья было только от предвкушения удовольствия будущей нашей встречи! Какие-то мы будем? И вообще, как это произойдет? Вернее всего, что этого не случится, но мы так мечтаем, так верим в мечту…　

Вчера я прочла еще раз (который уже!) книгу Войнич «Овод». И плакала над ней еще больше, чем раньше.　

7 мая　

Как высоко над нами наше небо!..　

Как хорошо!.. Что? Не знаю… Неделя, нет, немножко больше до испытаний. Только бы сдать! А там… Прав Маяковский, тысячу раз прав: «И жизнь хороша, и жить хорошо!» И как хорошо жить, когда за спиной у тебя шестнадцать лет и девять классов, в настоящее время яркое солнце и хорошие отметки, большая дружба и светлая любовь, а впереди… О, впереди жизнь! все в этом слове. Жизнь —