Потом кто-то верит в Бога, кто-то в загробную жизнь, кто-то в НЛО, кто-то в Деда Мороза… И даже в голову не приходит (если не спровоцировать) пытаться доказать существование всех этих явлений. Пытались доказать их несуществование, но существование (или внутреннюю в этом убеждённость) доказывать не надо, потому что и эта вера есть символ, в котором скрыто неописуемое разнообразие весьма значительных для души моментов. В виде символов (внутренних) приходят к нам и все высшие ценности: понятие и принятие совести, справедливости, верности, долга и пр.

А что как не развёрнутый во внутреннем времени и внутреннем пространстве символ есть наши мечты? Не цели, к которым мы стремимся, а именно мечты, которые мы просто мечтаем.

И тогда получается, что всё основание души расположено на фундаменте, состоящем из одних только символов. И всё, что допускается до души, Допускается только в виде символа, поскольку только так и может возникнуть созвучие внешней жизни с внутренним (потенциальным) содержанием человека.

Но было бы наивно полагать, что символы сами собою исходят от внешних предметов и явлений и что сами собой они усваиваются душою, легко минуя всё то, что стоит между внешним миром и человеческой глубиной. Есть интуиция, которая больше развита у детей и женщин, нежели у мужчин и взрослых. Есть минуты прозрения вроде тех, которые испытывают визионеры. Но не всем по силам ясновидение; а что касается интуиции, то это инструмент чересчур нежный, чтобы рассчитывать с его помощью прожить целую жизнь. К тому же интуиция часто подводит, подвластная вторжению разрушительной логики гипертрофированного ума.

В силу всего этого и стало необходимым (или неизбежным) существование такого промежуточного явления как ИСКУССТВО. Искусство в своём чистом виде есть единственно верный и часто единственно возможный способ переложить символы внешнего мира на язык мира внутреннего. Душа нуждается в созвучиях, как тело нуждается в ощущениях. Если лишить тело всех возможностей ощущать (зрением, слухом, обонянием, осязанием, вкусом), то оно полностью утратит свою функциональность и свою нужность. Так и душа, лишённая возможности ощущать духовное содержание мира, превращается в ветошь, а человек, как бы он это ни отрицал, рано или поздно становится глубоко страдающим пустым местом.

Мы можем смотреть на окружающие нас явления различными способами (исключая ясновидение). Первый способ – это непосредственное восприятие объекта: вы видите знакомого человека и приветствуете его (при этом вы помните, как его зовут; замечаете, во что он одет; пытаетесь угадать, в каком он настроении и пр.). Из подобного восприятия мира появилась наука, занявшаяся как описанием этого внешнего мира, так и изучением его практических свойств. Стремление же науки найти один единственный но всеобъемлющий закон-символ оправдано не целью найти созвучие душе, но целью успокоить, но целью успокоить наконец мятущийся ум.

Второй способ будет отличаться от первого тем, что в том же самом объекте вам станут интересны не его облик и не его текущие свойства, а нечто более глубокое, чего вы даже не в силах определить для самих себя. Подобное происходит, когда вы встречаете не просто знакомого человека, а человека, в которого очень сильно влюблены. В этом втором случае вы склонны видеть не ту или иную личность, а скорее символ или то, о чём обычно говорят, что ты её (или его) такой выдумал. С этим «выдумал» не всё так просто. В этом «выдумал» уже есть ниточка, ведущая к истине. Не удивительно, что подобная влюблённость часто зажигает в человеке творческую искру, позволяя посредством искусства (пусть пока ещё примитивного) выражать то, что смутно ощущается сердцем и не поддаётся уму. Второй способ в его более отработанном виде есть способ искусства.

Между этими двумя способами находятся философия и психология, пытающиеся не столько выразить некий символ, но прилагающие усилия к тому, чтобы этот символ вскрыть. В философии и, в особенности, в психологии прослеживается то, что можно определить как резекция души.

Первые два способа можно изобразить схематично.

Если с первой схемой всё ясно – душа посредством рассудка напрямую соприкасается с физическим миром, – то вторая схема будет сложнее. А именно должно возникнуть особое состояние (вдохновение, медитация, наитие), посредством которого душа начинает «видеть» прообразы физических объектов в их духовном состоянии. Ибо всякий объект нашего мира (физический, ментальный или чувственный) есть лишь отображение соответствующего ему объекта мира духовного. Тогда первый объект видится полнее, масштабнее, глубже и, в то же время, становится почти непередаваем никакими доступными человеку на земле средствами. Возникает лишь символ, отобразить который в более или менее адекватном виде способно одно искусство.

Всё кажется просто, когда задаёшь вопрос: если бы не было искусства, что-нибудь существенно изменилось бы в вашей жизни? Так и хочется ответить: конечно, не изменилось бы ничего. А что могло бы измениться? Пищи не стало бы меньше, лампочка не погасла бы, самолёты не перестали бы летать, и женщины не стали бы менее соблазнительны, а мужчины менее мужественны. При том, что все мыслят примерно так: если бы не было воздуха – понятно, что все бы задохнулись; если бы не было мамы – понятно, что детство было бы не совсем полноценным; если бы не было любви… Здесь уже надо поискать, подумать, покопаться, вспомнить наконец о душе. Но эту цепочку можно продолжить дальше, и чем эфемернее будут объекты, которых «если бы не было», тем труднее понять уму, что бы тогда было. А искусство в этой цепочке есть почти конечное звено, потому как к символам (т. е. к эфемерному) оно относится так же, как радиоприёмник к радиоволнам.

Очевидность того, что отсутствие искусства ничего не изменит в развитии мира есть очевидная ошибка мышления, не способного, подобно начинающему шахматисту, просчитать свою жизнь дальше третьего хода. Без искусства партия (т. е. жизнь) будет проиграна, поскольку фигуры станут совершать бессмысленные ходы, всякий раз удивляясь, что этих ходов становится всё меньше и меньше.

Вы можете не прочитать ни одной книги, не увидеть ни одной картины, не услышать ни одной мелодии и всю жизнь прожить в киноварных каменных джунглях, знающих только прямоугольники и квадраты. Может быть, для вас это ничего и не изменит, потому что менять будет нечего. Но если весь мир заживёт так же, то не думаю, что он просуществует более полувека, прежде чем рассыплется как трухлявый пень. И почему? Да потому, что человек есть не то, что он ест, а то, чем взволнована его душа. И прежде должна дышать душа – и уже потом сокращаться те мышцы, которые приводят в движение механизм лёгких.

У каждого человека есть на земле миссия – и это главное, что держит его на этой планете. Для того, чтобы эту миссию исполнить (а она есть самый большой символ), нужны постоянные ориентиры и способность этими ориентирами пользоваться. Смотря по состоянию миссии, человек пользуется и различными символами – более простыми (если миссия немудрёна) или более сложными (если миссия значима). Поэтому среди символов существует некая иерархия по степени сложности и расположения в пространстве и во времени. На этом следует остановиться подробнее.

Во-первых, существуют базовые символические системы, из которых в дальнейшем складываются символы высших порядков.

К базовым системам относятся следующие:

1) слово; 2) рисунок; 3) гамма; 4) жест.

Базовые системы появились вместе с тем человеком, которого принято называть «разумным» (Homo Sapiens). Создание этих систем есть также и базовое искусство. Первоначально слово представляет собой называние, рисунок – понимание, гамма – отвлечённость, а жест – убеждённость. Не следует, ссылаясь на примитивные племена, утверждать, что вот живут же они без искусства – и счастливы. Если бы не было этих базовых четырёх искусств, то и племён никаких вообще не было бы (у каждого племени есть речь, нательная или наскальная живопись, танец и ритмизованная музыка, пока ещё тесно с танцем соединённая). В дальнейшем происходит как отдельное развитие каждой ветви, так и сложный синтез