— Не стоит благодарности, сэр. Хотя, признаться, мы за вас переволновались.

— Всему виной моя самонадеянность — я попытался перескочить через изгородь, когда мой скакун почти обессилел.

Миссис Хейворд поставила перед ним поднос и сняла крышку с тарелки, на которой лежала горка жареного картофеля и яичница с ветчиной.

— Это, конечно, не настоящая еда для джентльмена, сэр, — чуть виноватым тоном произнесла хозяйка, — но, осмелюсь сказать, вкусная.

— Обещаю воздать должное вашей стряпне, миссис Хейворд, — улыбнулся Конрад.

— Не желаете ли, сэр, стаканчик сидра или кружку эля? После сбора урожая у мистера Хейворда осталось по бочонку того и другого.

— Думаю, что не отказался бы от кружки эля, — ответил Конрад.

— Давайте я принесу, — предложила Камала. — Не стоит вам бегать вверх-вниз по лестнице, миссис Хейворд, у вас и так болят ноги от долгого стояния на кухне у плиты.

— Верно, мисс, хотя разве это беспокойство для меня?

— Мы и так причинили вам вон сколько хлопот.

Камала последовала за хозяйкой вниз по лестнице, а когда вернулась наверх с кружкой эля, то увидела, что Конрад Вериан съел все, что было на тарелке.

— Теперь я чувствую себя полным сил, — признался он. — Завтра мы можем отправиться в путь.

— Думаю, нам следует подождать еще день-другой, — возразила Камала. — Или даже три.

— Вы носитесь со мной, как наседка.

— Вам будет нелегко ехать верхом в вашем состоянии, — стояла на своем девушка.

В конце концов она его уговорила, и Конрад согласился повременить с отъездом. Уже стемнело, за стенами дома гулял холодный ветер, от которого постукивали ставни на окнах.

Камала задернула занавеску и подбросила в очаг несколько поленьев. Дешевые свечи время от времени гасли, так что освещение было скудным.

Но даже в этом неровном свете Конрад видел ее лицо.

"Как же она красива…" — подумал он.

Так красива, что невозможно было себе представить, что это очаровательное создание будет путешествовать одно по безлюдным сельским дорогам или же останется дома под властью изверга-дяди.

А если она солгала ему? Конрад вновь заглянул ей в глаза и понял, что она говорила правду.

Было в ней нечто открытое, непосредственное и бесхитростное, присущее детям. Впрочем, она и есть ребенок. Разве у взрослых бывают такие невинные, такие нежные лица? Поскольку в эту минуту кроме них в комнате никого не было, он произнес свои мысли вслух.

— Вам все равно рано или поздно придется выйти замуж.

Камала испуганно посмотрела на него:

— Почему вы мне это говорите?

— Потому что женщина, особенно такая привлекательная, как вы, должна иметь мужа, который будет заботиться о ней.

— Я никогда не выйду замуж без любви.

— Вы уверены в этом? Большинство женщин ищут в браке защиту от превратностей судьбы, комфорт, положение в обществе…

— Этого действительно хочется всем, — согласилась Камала, — но в то же время выйти замуж — это… это нечто личное… Интимное… Я не выйду замуж до тех пор, пока не встречу человека, которого полюблю и который будет любить меня.

— Вы действительно так считаете?

— Несомненно. Моя кузина собралась замуж за человека с титулом, человека, которого она ни разу не видела. Можете себе представить, какой насмешкой над здравым смыслом это обернется? — Камала на мгновение замолчала, а затем продолжила: — Это все равно что сделка, заключенная между двумя людьми. Она продает себя за деньги, за положение в обществе… Как это… грубо, безнравственно… и ужасно!

— Но ведь на Востоке браки устраиваются между женихом и невестой, которые незнакомы и впервые видят друг друга лишь на свадьбе, — возразил Конрад Вериан.

— И они бывают счастливы? — не удержалась от вопроса Камала.

— Внешне они кажутся счастливыми, — ответил он. — Женщина благодарна мужчине за то, что он становится ее защитником и дает ей свое имя. Мужчине же нужна та, что будет заботиться о нем и подарит ему детей.

— Но это на Востоке, — возразила Камала. — А я знаю, как такое происходит в Англии. Родители и опекуны выбирают жениха, который им кажется подходящим, и женщина вынуждена против своей воли идти к алтарю. Отец всегда говорил мне, что это просто варварство, и обещал, что они с мамой не станут настаивать на моем замужестве, дав мне возможность дождаться того мужчину, которого я полюблю так, как любили друг друга мои родители.

— Но ведь вы же не хотите остаться старой девой? На вас это не похоже!

— Уж лучше я останусь старой девой, чем превращусь в рабыню шестидесятилетнего старика, которому я нужна лишь для того, чтобы обзавестись наследником!

— Вы действительно полагаете, что нужны ему только для этого?

Не успел Конрад Вериан произнести эти слова, как Камала вспомнила огонек в глазах генерала, когда тот сказал, что лотос приятен на ощупь, вспомнила циничную усмешку на его тонких губах и какую-то неприятную нотку в голосе, от которой ей сделалось страшно.

— Наверное, я плохо понимаю все то, что связано с браком… — медленно проговорила она. — Мама… мама почему-то никогда не рассказывала мне, как именно мужчина и женщина… занимаются любовью. Но я уверена, абсолютно уверена, что если не любить мужа… не любить его по-настоящему, то все, что он делает с женщиной, покажется пугающим и непристойным.

Ее голос оборвался, и она замолчала.

— Вы правы, Камала, — тихо произнес Конрад Вериан. — Нельзя связывать себя узами брака с тем, кого не любишь.

Они отправились в Саутгемптон только через пять дней.

Конрад настаивал на более раннем отъезде, но после небольшой прогулки верхом по соседнему полю вернулся разбитым: он был бледен и весь дрожал и сам, без уговоров, лег в постель.

— Я же говорила вам, что еще рано! — укоряла его Камала.

— Вы говорите точно так же, как моя няня, когда мне было шесть лет, — ответил Конрад. — Она всегда считала, что права, и никогда не упускала случая проворчать: "Я же говорила тебе!"

— Вам надо набраться терпения и дать сломанной кости срастись, чтобы вновь почувствовать себя здоровым, — назидательно произнесла Камала.

От ее внимания не ускользнуло, что ему все еще больно. Она даже настояла на том, чтобы он снял повязку: хотела убедиться, что верховая прогулка не нанесла ему вреда.

Все оказалось в порядке, и она легко, но умело принялась разминать Конраду больное плечо.

— У вас волшебные пальцы, — признался он. — Я не знаю, как это объяснить, но вы превосходно умеете снимать боль и облегчать страдания изнуренного тела.