Ангела всего передернуло, слишком живы были воспоминания. Он продолжил, уняв волнение:

– Я однажды летел по делу, сопровождал чью-то душу в рай, так подлетает кто-то из ихней банды и приказывает мне: «Ангел Аэрозоль…»

– Аэрозоль? Нормальное имячко! Пемолюкс, Аэрозоль – просто супер! Всякий раз радуюсь, когда слышу.

– Тьфу, засада! – плюнул в сердцах рассказчик. – Сбила с мысли своим ля-ля. А, ну да, архангел приказывает. Вверенную мне для доставки душу срочно выкрасить в обезьяний цвет. То есть как это, говорю, в обезьяний? Нет такого цвета в природе. Синий знаю, зеленый знаю, а обезьяньего, извините, – нет. Ну и знаешь, что они мне ответили?

– Да, конечно, трудно не догадаться. – Ляля Хлюпина коварно хихикнула. – Тебе сказали: на себя посмотри. Твой и есть – обезьяний цвет. Рожа, кожа – все, как у обезьяны.

– Я не понял! – Ангел оторопел. – Ты что, тоже тогда присутствовала? Слово в слово, не может такого быть. А не засланный ли ты ихний разведчик?

Он сурово посмотрел на старушку. Та схватила с пола лопату и заняла оборонительную позицию.

– Дурень, пень, динамо без провода! Две извилины и те буквой «гэ». Я у этой твоей тухлой истории знаю каждую дурацкую запятую. Вот сейчас ты станешь мне заливать, будто ты им на это – нет, а они тебя – цапэ и в болото.

– Не в болото, а в воду, в Балтику! Никогда им этого не прощу! Буду мстить этим уродам до посинения! До окончательной ликвидации их как класса. – Ангел вынул из кармана часы и поцеловал их горячо и с любовью в половину, издающую бульканье. И расцвел, словно болотная роза, когда вспомнил, как ловко он объегорил предыдущего их владельца. – Это ж надо быть таким робин-бобином – подарить мне ту единственную дубину, которой можно их накрыть одним махом. Ой, спасибочки вам, Санта-Баланда, чтоб вам веселее икалось! – Он снова поцеловал часы, теперь в место, где они тикали, и потряс ими в воздухе, как гранатой. – Вот мое орудие мести. И удар мой будет жесток, как жестока нанесенная мне обида. Жесток и стратегически точен. Раз ангелы, в отличие от людей, питаются энергией времени, то я и жахну по их желудкам, чтобы ангельской системе пищеварения больше не было что варить. Уморю этих тварей голодом. Сплавлю время на звезду Энтропию, и оставлю их, юродивых, на бобах. А энергии человеческих душ – она у ангелов навроде десерта – на всех не хватит при такой-то погоде. Когда серо вокруг и скучно, то и настроение у людей соответствующее – серое и скучное, как погода.

– Поскорей бы, – всхлипнула Ляля Хлюпина после страстного рассказа Аэрозоля, хотя и слышала его уже в двадцать такой-то раз. – Пойду добавлю в огонек порошочка, чуток подгажу небесным жителям.

– Хе-хе-хе, поди поработай, – лукаво рассмеялся Аэрозоль. – Надо, надо отрабатывать денежки за всемирное потепление климата. И за всемирное поглупение тоже. – Он убрал часы-клепсидры в карман. – Сколько, кстати эти дурни снеготорговцы отвалили в последний раз? Сколько капнуло на наш снежный счетец?

– Сколько капнуло, все мое. Я придумала этот малый бизнес, потому и не мути своим рылом мою личную предпринимательскую лохань.

– Ох и жадина ты, Хлюпина Ляля, ох и жадина, жаднее меня. Не была б ты такая жадная, никогда не взял бы тебя в помощницы. Ну и вредина, это само собой. Без вредности не бывает жадности. Но послушай, вредина и жадина Ляля Хлюпина, порошочек-то, которым мы небу гадим, вроде тоже имеет цену. Он мне ой как не задаром дается. Так что, вычтя из дохода процент, получаем, что счетец общий.

– Хам, обмылок, сельпо валдайское, раскладушечник, повидло из мух…

Пока они друг с другом собачатся, расскажем заинтересованному читателю причину их загадочного конфликта.

Дело в том, что при аренде котельной главным пунктом в договоре был следующий: «эсклюзивными угарными средствами обеспечить потепление климата на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области, а также прилегающих к ним территорий по Арктику и Антарктиду включительно». Инициатором такого почина была действительно Ляля Хлюпина. Аэрозоль вынашивал планы мести, котельная ему нужна была для того, чтобы дымом из вонючей трубы трепать нервы небесным жителям. Для этого он использовал порошок, придуманный еще Бен Бецалелем, знаменитым средневековым алхимиком и известным ученым-ангеловедом. Не сидеть же, думал Аэрозоль, в ожидании звезды Энтропии, не пакостя крылатым мерзавцам хоть таким примитивным способом.

Разумеется, к потеплению климата их работа отношения не имела. Это Хлюпина, стяжательская душа, оценила выгоду ситуации и предложила на партнерских началах торговать прошлогодним снегом. Мы вам, значит, подогреваем воздух «эсклюзивными угарными средствами», а вы, пользуясь отсутствием снега, продаете дефицитный товар. То есть нанимаете дальнобойщиков, и те гонят свои шаланды с «высокогорным качественным продуктом» хоть откуда, хоть с вершины Килимаджаро.

Настоящая причина того, что погода повредилась рассудком, крылась, как вы уже понимаете, в ловких манипуляциях временем при помощи волшебных часов. Точно так же как и хамские выходки, кончавшиеся всегда одинаково, – таинственным растворением в воздухе вредной хулиганствующей особы.

Вот такие чудовищные дела творились на проспекте Котельникова в обыкновенной вроде бы кочегарке.

– Компрачикос, скрыпидон, гроб повапленный… – продолжала Ляля Хлюпина вдохновенно жечь глаголом сердце падшего ангела. И вдруг замерла с зависшим на языке непонятным «Бовой-конструктором».

В дверь, закрытую на восемь ключей, позвонили, причем настойчиво.

Ляля Хлюпина и ангел Аэрозоль мягким шагом поспешили к глазку и, отталкивая друг друга лбами, заглянули в его хрусталик.

Перед дверью обнаружился человек очень даже неприметного облика. В сильно синем болониевом плаще, надувающемся, как парус на бригантине, в ядовито-зеленой шляпе, которая из-за широких полей была похожа на планету Сатурн, как ее рисуют в учебниках, в пиратских сапогах с отворотами, он стоял и прятал глаза за кругленькими джон-ленноновскими очками. Рыжая колючая бородища выпирала во все стороны ото рта – впрочем, не скрывая улыбки, хитроватой и какой-то дурашливой.

Ляля Хлюпина и ангел переглянулись.

Незнакомец по ту сторону двери громко хмыкнул и вынул из бороды половинку ярко-красного языка. Облизнул им ушные раковины, чтобы лучше было слышно ответ, и, сложив из ладони трубочку, прокричал в нее раздельно и четко:

– Извиняюсь за непредвиденное вторжение, фитнес-центр «Силушка» это здесь?

Но напрасно его чуткие уши вслушивалась в глухое молчание, что просачивалось в дверные щели, не на таких человек напал, не на лохов с разинутыми карманами, кричащими: «Бумажничек не желаете ли?»

«Я тащусь, – ухмыльнулся ангел. – Щас все брошу и пойду открывать».

Хотя бросать ему было нечего, кроме часиков, булькающих в кармане.

И идти ему было некуда, ведь стоял-то он фактически рядом с дверью.

«Что за типус?» – спросила Ляля на беззвучном языке мимики.