На что ангел ответил коротко: «Объявился-таки, щучий скелет!»

И добавил с кривой улыбочкой: «Ишь как вырядился, будто на похороны».

Он достал краденые часы и, нащелкав на них «минус двенадцать», надавил на незаметную кнопочку. И в мгновение они со старухой провалились в недалекое прошлое – на двенадцать часов назад.

Слух у Санта-Клауса был отменный – он, особенно при тихой погоде, слышал даже в воздухе стрекозу, пролетающую в милях от уха, и жужжанье метеорита в космосе – если не было магнитных помех. И, конечно, он расслышал за дверью тихий-тихий знакомый-знакомый звук.

Сердце ёкнуло в груди Санта-Клауса, едва тиканье, переплетенное с бульканьем, уловило его чуткое ухо.

Звук был сладок, как дыхание ландыша. Жаль, по-русски нет такого глагола, в одиночку способного передать его тикающе-булькающую основу.

На лапландском все много проще, в нем любым сочетаниям звуков существуют глагольные соответствия – а порою даже несколько видов. И для тикающе-булькающих созвучий на лапландском есть с десяток глаголов, выражающих их точно и весело. Главные среди них два: первый – «тилькать» и, второй, – «букать» (с ударением на слог «бу»).

Сам источник лапландского языка – удивительная природа севера, и лапландцы, ее добрые дети, прежде чем придумать слова, говорили на языке деревьев, просыпающихся под звон капели, бормотали голосами медведей, с которыми не враждовали, а ладили, пели в хоре с озерными камышами, наполняя разноцветными красками великую симфонию жизни.

И письменность у лапландцев древняя – пожалуй, самая древняя на планете. Только вот одна незадача – жители этой славной страны не использовали писчей бумаги; письма, расчеты, памятки, всевозможные деловые записи, даже стихи и сказки они писали на вяленой и сушеной рыбе, из которой варили себе потом похлебку – не пропадать же понапрасну еде. Это, кстати, описывается у Андерсена – помните его «Снежную королеву», место, где лапландка пишет финке письмо на сушеной треске.

Поэтому в культуре лапландцев памятников древней письменности, увы, практически не осталось.

Санта-Клаус унял волнение. По Нетунету связавшись с Санчо, он сообщил ему счастливую новость: мошенники скрываются в кочегарке. Брать нахрапом их было никак нельзя, брать их нужно было исключительно хитростью. Умной хитростью, хитростью деликатной, а не той, которой бездельник двоечник пытается уберечь себя от справедливого отцовского наказания.

Главное – не наломать дров. Спугнуть мошенников ничего не стоит (знал бы Санта – но он не знал! – что разоблачен коварным Аэрозолем). Поэтому, еще потоптавшись и для проформы подавив на звонок, Санта-Клаус вернулся к сантамобилю.

День решительно приближался к вечеру.

Уля Ляпина тоскливо кивала, слушая и не слыша, как тетя Соня рассказывает о происшествии в супермаркете.

– Самозванка! – возмущалась их московская родственница. – Я-то сразу раскусила эту нахалку! Она еще к прилавку не подошла, а я уже точно знала, что это не она, то есть – ты…

Уля Ляпина невпопад кивнула. Теперь, когда роль снегурочки отобрали у нее окончательно, мир как-будто обеднел красками, обеззвучел, лишился запахов, стал неинтересен и плосок. Супердевочки тоже люди; бывает, и на них, как на всех, накатывает колесо обстоятельств и давит, давит, хоть волком вой, – тем больнее, чем несправедливей обида.

– Парик фиолетовый, натуральный, волосы европейские, фирма «Далила Стиль». А она туда – крокодила!

– Крокодила?!! – ужаснулся Ульянин папа.

– Крокодила, – подтвердила Софья Прокофьевна. – Завязала его петлей и напялила на голову этой несчастной даме.

– Прямо бедствие какое-то, живем словно в джунглях! – Мама Ули возмущенно швырнула в раковину недомытую крышку от сковородки. – Скоро в ванну нужно будет влезать в специальном скафандре, чтобы из сливного отверстия не вылезла какая-нибудь рептилия и тебе ногу не откусила. Тут показывали передачу про олигархов, так они для своих детей покупают вместо игрушек всяких там молоденьких крокодильчиков, львят, горилл, анаконд, удавов, а потом, когда этим балбесам звери надоедают, выпускают их за порог, на улицу. И куда только правительство смотрит!

– Пустяки! – успокоил маму Ульянин папа, доедая цыплячье крылышко. – Вот недавно, по пятому каналу передавали, что сбежала из зоопарка пума. Ну и что? Съели ее бомжи, слопали и косточек не оставили.

Папа сплюнул в тарелку куриный хрящик, предварительно его обсосав.

– А на пляже у Петропаловки? – Мама хмуро посмотрела на папу. – Это надо же, до чего мы дожили – акула напала на иностранца! Хорошо он оказался профессиональным ныряльщиком с Соломоновых островов!

– Это оттого, что Нева все никак не может замерзнуть, – ответил на это папа. – Был бы лед, была бы зима, никакие акулы из-подо льда не лезли б. А вообще, конечно, полное безобразие. Экология совсем никуда. Всемирное потепление климата.

– Нет, а этот-то! – возмущалась тетя. – Тот, который крылья ангелам резал. Сам-то, хам, небось из тюрем не вылезает, а туда же: мол, хватайте бандитку! Вроде как она это ты. – Тетя пальцем показала в Ульяну. Затем грозно потрясла кулаком. – Обознался, так и пасть свою схлопни. Выясни сначала, потом ори. А то – племянницу родную позорить! Обвинять ее на весь магазин! Даже в сердце пересохло, как вспомнила. – Тетя Соня хлебнула кофе. – Я им объяснила, что это ложь, только эти двое уже исчезли. Будто испарились – момент, и нету.

– Как исчезли? – спросила Уля.

В этом месте тети Сонин рассказ вдруг вернул ее отсутствующее внимание. Что-то щелкнуло в голове Ульяны. Мигом вспомнилась вчерашняя мысль про заслоночку на часах времени: «А не пользуется ли ими ее двойник? Не потому ли он… то есть она такая неуловимая?»

А еще из памяти выплыла фраза Санчо: «Эта фальшивая супердевочка специально все так подстраивает, чтобы настоящей супердевочке не досталась роль».

И вот тут она впервые задумалась: а не одна ли это персона – самозванка, что ее подставляет, и Ляля Хлюпина, таинственный вундеркинд из заведения, несуществующего в природе.

«Что ж, – сказала себе Ульяна. – Завтра генеральная репетиция. Эта Хлюпина появится в школе. Там и выясним, что она за фигура. Разберемся, где гений, а где злодейство».

– Шут гороховый, – ругался Аэрозоль, вспоминая кольцо Сатурна из полей бутафорской шляпы и пронзительные дула очков, нацеленные в дверной глазок. – Ишь как вырядился, думает, не узнали! Хило дело, – добавил он и поцокал своим ангельским зубом. – Нет, не хило. – Ангел почесал кончик носа. – Мы ему устроим такой шпильгаген, никакое чаромутие не поможет.

– Кто он хоть, этот барбудос в шляпе? – вяло спросила Хлюпина. Эти муторные прыжки во времени – из сегодня во вчера и обратно – укатали ее, как Сивку, – поэтому и голос был вялый.

– Так, один провинциальный учителишко. Вел в Лапландии школу дедов-морозов, – воровато отмахнулся Аэрозоль, явно что-то скрывая от своей ругливой помощницы.