Насколько я понимаю, наша задача здесь заключается или заключалась — это каждый день меняется — в том, чтобы не позволять ВНА осуществлять снабжение Южного Вьетнама, тем самым повышая наши шансы одержать победу в войне. Но войну на юге мы уже проиграли. Зачем мы здесь теперь? Чтобы спасти лаосское королевское правительство от захвата силами ВНА и создать буфер для Таиланда и остальной Юго-Восточной Азии. Мы внимательно следим за происходящим в Лаосе и не хотим признавать, что мы снова потерпели поражение. Может, мы ищем способ изящно выйти из войны? Кажется, мы хотим изящно выйти из многих ситуаций. Если мы готовы вывести войска, то мы платим за это большую цену. Если же мы здесь, чтобы победить или хотя бы улучшить свое положение, нам нужно искать новые пути и новых людей. В последнее время я слышал от командования лишь одно: мы здесь так давно, что заварившие всю эту кашу люди успели высоко продвинуться по бюрократической лестнице и не могут признать, что все пошло коту под хвост, потому что они изначально обрекли всю операцию на провал. Остается лишь спрашивать у тех, кто сейчас находится здесь: “Что ты делаешь не так? У нас никогда не было никаких проблем”. У нас кругом одни проблемы, потому что у них проблем не было. Сейчас я уверен лишь в одном: мы уйдем, а лаосцы останутся.

Однажды ночью, когда мы крепко спали в нашей спальне, дом содрогнулся от жутких взрывов. Из щелей между потолочными досками нам в лицо полетела пыль. Было три часа ночи. Перепугавшись, мы вскочили с кровати и натянули приготовленную на случай быстрой эвакуации одежду, включая длинные брюки и тяжелые ботинки. Электричество вырубилось, и без кондиционера комната стала стремительно нагреваться. Мы вышли на балкон, где дул легкий ветерок.

27 марта 1972 года

Я решил, что на нас наступают, и задумался, почему противник стреляет в непосредственной близости от нашего дома, когда в Паксе есть множество гораздо более привлекательных и важных целей. За первым взрывом последовали другие, но теперь они звучали дальше. Обстреливают аэропорт, подумал я. Видимо, стреляют по самолетам и оружейному складу на аэродроме. По оперативному каналу сообщили, что это действительно оружейный склад на 8-м километре. Электричество в Паксе пропало, поскольку идущие от дамбы в город линии электропередачи проходили рядом с оружейным складом и, видимо, оборвались при взрывах. Решив, что подрыв устроили саперы, мы прямо в одежде сели ждать. Чтобы не совершать поспешных действий, мы вынесли радио на балкон второго этажа, где дул приятный ветерок. Ночь была жаркой. Нам открывался прекрасный вид на фейерверки. Взрывы, метеоры и вспышки мелькали перед нами в удивительном огненном шоу, но нам было тревожно. Когда подсчитали потери, цифра составила около 5 000 000 долларов. Недешевое представление. По итогам расследования был сделан вывод, что оружейный склад пострадал по недосмотру часовых, не обративших внимания на фейерверки, которые запускали жители соседней деревни, где проходил праздник.

Инцидент с оружейным складом напугал нас обоих. После него опасность стала совсем реальной, ближе, чем когда-либо, подобравшись к дому. Той ночью мы оба готовы были покинуть его в соответствии с планом эвакуации, по которому мы должны были вместе с остальными американцами собраться на футбольном поле за домом и ждать вертолета. Мы понимали, что план был не слишком хороший, потому что местные тоже прибежали бы на поле, чтобы улететь на вертолетах, и это привело бы к суматохе, в которой нас не сумели бы спасти. Бесшумных вертолетов пока еще не придумали.

У нас был альтернативный план, не одобренный штабом. Мы хотели выйти к Меконгу, “позаимствовать” лодку и быстро переправиться на другой берег. Там находились рисовые поля, и по ним нам предстояло пешком уходить в сторону Таиланда, граница с которым пролегала в нескольких километрах западнее реки. По оценкам Джона, переправа через реку давала нам достаточное преимущество и защищала от отрядов ВНА, которые могли нас преследовать. Я переживала из-за необходимости идти по колено в воде по рисовым полям, где водились змеи, но все равно выбрала бы этот вариант, вместо того чтобы столкнуться с противником прямо у двери.

В течение недели после взрывов на оружейном складе вокруг него находили тысячи неразорвавшихся снарядов. К нам приехали армейские специалисты по обезвреживанию боеприпасов — очень смелые или безрассудные люди, — которые собирали снаряды в кучи и подрывали их. Они прекрасно знали свое дело: за несколько недель никто из них не погиб. Однажды вечером один из них рассказал чудесную историю о лаосском отношении к жизни. Собрав некоторое количество снарядов, сапер подвел к ним фитиль и стал отходить на безопасное расстояние. Хотя снаряды лежали далеко от дороги, он все равно проверил, что по ней никто не идет. Когда он поджег фитиль, на дороге появился лаосский старик на велосипеде. Сапер замахал руками, но старик не свернул с пути. Раздался громкий взрыв, от которого все вокруг содрогнулось. Поднялось густое облако пыли, накрывшее собой все, включая дорогу. Надеясь на лучшее, сапер застыл на месте — и тут старик как ни в чем не бывало выехал из облака, невозмутимо крутя педали. Лаосцы не верили в технику безопасности. Они верили в пи — хорошие и плохие предначертания для каждого человека.

У Джона был помощник, который переводил для него и неизменно проявлял усердие в работе. Они порядком сдружились. Рано утром они улетали из Паксе на “портере” — разработанном в начале 1960-х самолете, который славился способностью к короткому взлету и посадке. В основном Джон и другие офицеры использовали его для наблюдения за лаосскими войсками на земле, снабжения их продовольствием и пополнения их материально-технической базы. Помощник Джона привык летать на одномоторном самолете. Однажды, когда они с Джоном вернулись с облета на “портере”, помощник отправился в свой офис, расположенный на аэродроме. Рядом с “портером” только что встал на стоянку двухмоторный “Твин-Оттер”. Проходя мимо него к зданию воздушного командования, помощник не обратил внимания на второй вращающийся пропеллер и врезался в него.

Позже его жена сказала Джону, что ее муж был героем и пал смертью храбрых. Джон поразился ее спокойствию, но она пояснила, что достойная смерть сулит человеку прекрасную загробную жизнь. Вместе с коллегами Джон посетил его похороны. Его тело лежало на погребальном костре, усыпанном цветами. Для собравшихся было приготовлено угощение. После торжественной церемонии костер подожгли, но неожиданно стеной полил тропический ливень, который погасил огонь, оставив костер медленно тлеть. Поминки продолжились, но теперь Джон беспокоился о загробной жизни своего верного друга. И скучал по нему.

7 мая 1972 года

Последнюю главу трагедии об американском присутствии в Лаосе можно было бы назвать “Поправка Саймингтона”. По какой-то причине — то ли тайной, то ли явной — США оказались вовлечены в “горячую войну” в Лаосе. Можно и нужно обсуждать все за и против, и остается надеяться, что анализ аргументов предотвратит появление другого Лаоса в американской внешней политике. Но аргументы за и против американского присутствия в Лаосе весьма поучительны.

Присутствие невозможно отрицать. Невозможно отрицать существование Северного Вьетнама. Невозможно отрицать и бои, гибель людей и другие жуткие тяготы войны. Мы расставили все необходимые декорации, а теперь ищем возможность изящно уйти со сцены. Но невозможно изящно выйти из войны. Поправка Саймингтона убирает бутафорию, но лишь с одной стороны — с нашей.