В сентябре 1972 года лаосские солдаты Джона отправились с Тони По в Таиланд, чтобы пройти более серьезную подготовку в тренировочном лагере ЦРУ. Джон уехал из Паксе вместе со своими батальонами в составе так называемой мобильной группы, а я осталась. Я беспокоилась, понимая, что если ВНА нападет на Паксе, то выбираться мне придется самой, вероятно, присоединившись к нашим соседям Роджеру и Лоре. Джона не было целых три недели, и по утрам я работала, а днем читала или шила.

Последняя неделя его отлучки началась как обычно. По крайней мере, теперь я ездила на работу на нашем праворульном “Лендровере”, а не на велосипеде. Но по ночам без Джона мне было одиноко и тревожно. Я не знала, сумею ли выстрелить из стоявшего в углу нашей спальни дробовика, если услышу шаги на лестнице.

В четверг, 22 сентября, наш заместитель начальника Тед заглянул к нам в кабинет, чтобы спросить моего соседа, знает ли он Рэя из Лонг-Тьенга на севере. Тот ответил, что не знает. Тед сказал, что Рэй погиб накануне ночью. Меня словно ударили под дых.

— Я знаю Рэя, — сказала я. — Это лучший друг Джона.

Опустошенная, я рано ушла домой. Оставшись одна, я не могла перестать плакать. Я не могла поверить, что Рэя больше нет. Я также не могла поверить, что погиб американец. Мне хотелось верить, как верили лаосцы, что американцы неуязвимы. На следующий день Джон вернулся домой. Я безутешно оплакивала Рэя.

Тем вечером мы с Джоном сидели на диване в гостиной.

— Марти, здесь идет война, — твердо сказал он. — Такое случается. Рэй делал свое дело, но оказался не в том месте не в то время.

Затем он добавил:

— Если такое случится со мной, будь сильной. Гордись мной. Моя семья не поймет, но попытайся объяснить им, что я делаю то, во что верю.

Он также велел мне отдать его семье всю сумму страховых выплат, потому что у него трое младших братьев и сестра. Его родители нуждались в деньгах. Он сказал, что я смогу обеспечить себя сама.

— Такое случается. Есть план, и гибель Рэя — часть этого плана.

Я старалась принять его слова, несмотря на свои страхи и слезы, но все же понимала, что не смогу жить дальше, если с ним что-нибудь случится.

Три недели спустя я сидела на диване и читала книгу. Была половина восьмого вечера, и я успела проголодаться. Джон опаздывал к ужину, хотя не раз обещал мне, что постарается возвращаться домой пораньше. Я услышала, как к дому по гравию подъехала машина. Шторы были задернуты, поэтому я не видела, что происходит снаружи.

Я посмотрела на затянутую сеткой дверь, ожидая увидеть Джона.

Но на пороге появился Билл, новый начальник нашего штаба.

— Джон не предупредил, что пригласил тебя на ужин, — тотчас сказала я. — Проходи.

Тут я заметила, как он смотрит на меня своими ясными голубыми глазами.

— Марти, — сказал он и замолчал.

Затем заговорил снова.

“Джон погиб”. Или: “Мы его потеряли”. Или: “У меня плохие новости”.

Его слова утонули в моем неприятии того, что он говорил. Я подошла к стене у двери в кухню. Отвернувшись и закрыв лицо руками, я повторяла:

— Нет, нет, нет.

Билл положил ладони мне на плечи. Я не хотела, чтобы меня обнимали. Я была в шоке — казалось, я была совершенно одна. Я не плакала, только все твердила: “Нет”.

Затем я вернулась в комнату. Людей в гостиной становилось все больше. Они смотрели на меня со слезами на глазах. Тогда я в первый раз из тысячи поняла, как сложно им было на меня смотреть. Они оплакивали мою потерю, ведь я лишилась мужа и лучшего друга. Они оплакивали свою потерю, ведь верного друга лишились и они.

Билл помог мне сесть. Вошел Леон, самый близкий друг Джона. Леон постарался рассказать мне, как это случилось. По его щекам катились слезы, но он нисколько не стыдился их, вообще не замечая, что плачет.

Все сидели и стояли вокруг нашего прелестного круглого журнального столика, глядя на меня. Казалось, я была не с ними.

Помню, я пыталась представить. Джон больше не войдет в эту дверь. Я слышала, как люди говорили, что всегда ждут, когда их близкие появятся на пороге. Но все это было наяву, а не во сне. И это было навсегда. Он потерял остаток своей жизни. Он как чувствовал это, когда мы говорили с ним три недели назад.

Я сидела возле столика, но словно смотрела на все со стороны. Я не плакала. Я ничего не слышала, не видела и не чувствовала. Моим анестетиком стало пиво. Оно помогло мне смягчить боль и не позволило мне взорваться. В тот вечер и во все последующие вечера, когда мое сознание кричало: “Его больше нет!” — мой разум останавливал эту мысль, просто чтобы избежать боли немыслимого.

Замечая все, что происходит вокруг, я не позволяла себе эмоционально вкладываться в ситуацию. Образы в гостиной сменяли друг друга. Там были Билл, его жена Марта, Лора и Роджер, Леон — и еще много кто. Они сказали, что в машине сидит местный филиппинский врач, которого они привезли, на случай если мне понадобится успокоительное. Но зачем? Что это может изменить? Зачем мне забывать моменты, когда еще совсем недавно Джон был со мной, но постепенно уходил все дальше в те края, которые называются прошлым? Я не хотела забывать или заглушать этот резкий шок. Мне нужна была реальность. Все смотрели на меня.

Билл сказал, что у них не получилось привезти тело Джона. Я недоуменно посмотрела на него. Тело Джона опустело, стало отголоском прошлого. Джон погиб. Зачем рассказывать мне о его оболочке? Зачем повторять, что они вернутся за ним завтра? Внутри меня все так и закричало: завтра? Но я подавила эту мысль. Я не могла подумать ни о следующем дне, ни о следующей неделе моей жизни без Джона.

Затем Леон, казалось, взял себя в руки и стал по порядку рассказывать историю того дня, 19 октября 1972 года, когда я потеряла Джона.

Мобильная группа Джона должна была проникнуть на территорию противника. В тот день они планировали дать отпор частям ВНА, которые значительно продвинулись на юг по тропе Хо Ши Мина в направлении Южного Вьетнама. Леон и Джон получили разрешение на работу в зоне посадки вертолетов для проведения операции, хотя в штабе и считали, что там недостаточно безопасно. Они прилетели туда на разных вертолетах и на земле руководили десантом и распределением лаосских войск. Днем, когда высадка почти завершилась, Леон и Джон услышали в отдалении ружейный огонь и поняли, что пора убираться оттуда.

Леон сел в вертолет со своими помощниками. Вертолет поднялся в воздух и скрылся за кронами деревьев, чтобы силы ВНА не смогли вести по нему прицельный огонь. Вертолет Джона тоже взлетел, но поднялся выше деревьев. Противник тотчас открыл по нему огонь и попал в цель. Вертолет накренился и упал. Начался пожар. Солдаты Джона, не успевшие далеко уйти от места высадки, бросились назад, к вертолету, объятому белым, магниевым пламенем. Через открытую дверь они сумели вытащить Джона, его помощника и пилота.