Я была в гостиной, когда приехал важный человек — Хью Товар, шеф ЦРУ во Вьентьяне. Неужели случившееся было для него так важно, что он лично приехал в Паксе, чтобы встретиться со мной? Он сочувственно обнял меня и затем внимательно посмотрел на меня своими ясными глазами. Он явно был опечален и хотел, чтобы я знала, что горем убиты все.

Он сказал, что представляет директора Центрального разведывательного управления, который передает свои соболезнования и сожалеет о случившемся. Меня поразило, что директор знает о гибели Джона — одного из многих рядовых сотрудников. Хью пришел сказать мне об этом. Надолго он не задержался, но я запомнила, что он совершенно искренне выражал свои чувства и, казалось, разделял мою боль. Я была благодарна ему за этот визит. Я поняла, что не я одна потеряла Джона. В последующие годы я не раз встречалась с Хью и всегда говорила ему, как много для меня значил его визит. Он обнимал меня. Снова.

Неотложные дела спасли меня. Нужно было подготовить мое возвращение. Моих родителей известили о случившемся, и они планировали встретить меня в аэропорту Лос-Анджелеса, чтобы затем всем вместе лететь в аэропорт Логана в Бостон, где нас должны были ждать родители Джона. В штабе решили, что со мной поедет Элси. Ей выдали валиум, чтобы она дала его мне, если сочтет, что без него мне не выдержать бесконечного перелета на другой конец света.

О чем думали мои родители, сестра и бабушка? И как держались родители Джона, его братья и сестра? Позвонить им не было возможности, да и что мы могли сказать друг другу? Слезы льются беззвучно.

Тем вечером я пригласила к себе гостей, чтобы освободить морозилку, забитую в преддверии вечеринки, которую мы с Джоном планировали устроить на Хеллоуин. Мы заказывали в комиссариате колбаски, чтобы накопить достаточное их количество к вечеринке, а также запасались пивом и крепким алкоголем. Вечеринка должна была удаться на славу. Я попросила Билла пригласить всех, чтобы мы вместе помянули Джона. Мне нужно было со всеми поговорить и попрощаться.

Из мужчин пришли не все. А те, что пришли, не знали, что мне сказать. Но все мы молча согласились, что поступаем правильно, собравшись, чтобы разделить свою боль и горечь. Было много печальных лиц. Всеобщая тоска показывала, каким прекрасным другом Джон был каждому. Все они потеряли Тамака.

На следующее утро я упаковала вещи, которые могли понадобиться мне в будущем. Как мне было их выбрать, когда я понятия не имела, чем буду заниматься спустя час, день, неделю или целую жизнь? Стоял октябрь. Наверное, в Массачусетсе было холодно. Я не могла себе представить, какими будут следующие несколько дней. Собирать вещи было сложно. Мне помогала Элси.

Наш самолет вылетел в Бангкок в воскресенье. Попрощаться в аэропорт пришла небольшая группа, но позже я так и не сумела вспомнить, кто там был. Я осознала, насколько я нервно истощена, когда села в самолет. Мы летели по синему небу над чудесными белыми кучевыми облаками, которые позволяли мне думать, что все это происходит во сне. Но полет был недолгим.

Мы приземлились в аэропорту Бангкока и уехали в ангар в стороне от основного терминала. Там уже ждала машина, которая должна была отвезти нас прямо на пограничный контроль. Тайский сопровождающий извинился, что нам придется пройти эту формальность, но все закончилось очень быстро. Он привез нас на той же машине обратно, припарковался перед аэропортом, загрузил наш багаж и отвез нас в Бангкок, где мы провели целый день, прежде чем сесть на рейс “Пан-Америкэн” в США.

Как и всегда, когда мы бывали в Бангкоке с Джоном, мы остановились в роскошном отеле, где пахло свежестью и чистотой, в то время как снаружи стояла влажная жара, а из открытых каналов, называемых клонгами, невыносимо воняло гнилью. Мне нужно было взять себя в руки, чтобы в США иметь презентабельный вид. Мы с Элси отправились в знакомый салон красоты, чтобы обновить мое мелирование и сделать настоящую стрижку, ведь в Паксе я сама стригла волосы и себе, и Джону. Я посмотрела в зеркало, чтобы проверить, все ли в порядке с моим лицом. “Я ли это?”

“Да, это ты, и ты в Бангкоке. Скоро тебе предстоит пережить самые страшные и мучительные минуты жизни: похороны твоего молодого мужа”. Как одно событие могло так сильно изменить мою жизнь и создать “сейчас”, над которым я не имела контроля? Казалось, я снова видела себя со стороны, и это меня пугало. Быть мною было слишком больно.

По дороге в парикмахерскую мы увидели на улице мертвого человека. Судя по всему, его сбила машина. Кто-то накрыл ему голову небольшой циновкой. По тайскому обычаю, ответственный за смерть человека должен был похоронить его и до конца жизни заботиться о его семье. Похоже, водитель скрылся с места происшествия. Как и Джон, этот человек погиб по вине неизвестного.

Молодая миниатюрная тайка, которая стригла меня и раньше, на ломаном английском спросила, зачем мы приехали в Бангкок. Мне впервые нужно было вслух сказать, что случилось. Сказать, что Джон погиб. Но я могла этого и не делать, как я и поступила. Я поняла, что сообщать о смерти мужа очень сложно. Услышав это в ответ на свой вопрос, люди бледнели, а затем рассыпались в извинениях и выражали свои соболезнования. Я даже стала запоминать их реакции, потому что мне было интересно сравнивать их в моменты жалости к себе. Я замечала, что, узнавая новости, люди начинали присматриваться ко мне, чтобы понять, как я справляюсь с трагедией.

На следующий день мы поднялись на борт рейса номер 2 компании “Пан-Америкэн”, который летел вокруг света в восточном направлении. Нам предстояло сделать лишь половину оборота вокруг земного шара. Мы летели первым классом. Полагаю, таков был мой утешительный приз. Мы с Элси устроились в широких креслах, надели вязаные тапочки и стали ждать, когда пройдет положенное время. Есть мне не хотелось, поэтому я лишь потягивала пиво. Оно стало моей пищей с первого дня новой жизни. Больше ничего мне в горло не лезло.

По пути самолет сделал несколько остановок: Тайвань, Токио, Гуам, Гонолулу — и наконец приземлился в Лос-Анджелесе. На каждой остановке мы с Элси выходили в терминал, бродили по нему, замечали местное время, а затем снова садились в самолет. Уборщики каждый раз забирали наши вязаные тапочки. Стюардессы выдавали нам новые, и мы снова располагались в креслах, чтобы часами ждать следующей остановки.

Наконец мы подлетели к Международному аэропорту Лос-Анджелеса, где меня ждали родители. Я увидела их, как только мы с Элси вышли из самолета. Мы встретились, но не смогли надолго предаться чувствам, потому что авиакомпания из-за нас задерживала следующий рейс в Бостон. Нас провели в другую зону аэропорта, передали другой авиакомпании и посадили на другой бесконечный рейс. Как выяснилось, авиакомпании пришлось снять с рейса в Бостон одного пассажира первого класса, чтобы разместить нас четверых. Я пыталась осознать, насколько невероятным это событие моей жизни казалось окружающим. В тот момент я решила, что готовность снять с рейса пассажира первого класса о многом говорит. Само собой, это был лишь глупый индикатор, который мерк в сравнении с тем, что случилось со мной. И с Джоном.

Мама рассказала, как она обо всем узнала. О гибели Джона моим родителям сообщил доброжелательный офицер службы безопасности ЦРУ, которому выпала эта печальная обязанность. Отец в тот день играл в гольф. Маме позвонил человек, который представился сотрудником ЦРУ и объяснил, что произошло. Ей пришлось целый день ждать, пока отец вернется в отель, чтобы сообщить обо всем и ему. Офицер службы безопасности сказал, что на следующий день встретит их в фойе отеля и отвезет в аэропорт, куда прилетим мы с Элси. Чтобы они узнали его, он описал себя и пообещал держать под мышкой свернутый в трубочку журнал “Тайм”. Родителям понравилась эта шпионская деталь.