— Я снова провела большую часть летних каникул в Италии и еще неделю в Лондоне и привезла массу картинок и фотографий, которые мы можем развесить на стенах. Вот, например, Чимабуэ[25]. А вот крупное формирование фашистов Муссолини, здесь их видно лучше, чем на прошлогоднем снимке. Они делают поразительные вещи, о них я расскажу вам позднее. Мы с моими друзьями присутствовали на аудиенции у папы. Мои друзья целовали перстень на его пальце, я же сочла, что правильнее будет просто склониться к его руке. На мне было длинное черное платье с кружевной мантильей, я выглядела потрясающе. В Лондоне мои состоятельные друзья — у их маленькой дочери две воспитательницы, или няни, как говорят англичане, — водили меня к А. А. Милну. У него в холле висит репродукция «Примаверы», то есть «Весны», Ботичелли. На мне было шелковое платье с огромными красными маками, которое мне очень к лицу. Муссолини — один из величайших людей в мире, гораздо более великий, чем Рамсей Макдональд[26], а его фашисты…

— Доброе утро, мисс Броди. Доброе утро, садитесь, девочки, — проговорила директриса, поспешно входя в класс и оставив дверь настежь открытой.

Мисс Броди, гордо подняв голову, прошла у нее за спиной и многозначительно закрыла дверь.

— Я заглянула к вам всего на минутку, мне нужно бежать, — продолжила мисс Макей. — Итак, девочки, сегодня первый день нового учебного семестра. Мы ведь не падаем духом, правда? Нет. Вы, девочки, должны усердно трудиться в этом году над всеми предметами и блестяще сдать переходные экзамены. На будущий год вы переходите в старшую школу, помните это. Надеюсь, все вы прекрасно провели летние каникулы — выглядите прелестно, загорели. В положенное время с нетерпением жду ваших сочинений о том, как вы их провели.

После ее ухода мисс Броди долго суровым взглядом смотрела на дверь. Девочка — не из ее клана — по имени Джудит хихикнула. Мисс Броди оборвала ее: «Прекрати», потом повернулась к доске и стерла тряпкой длинный пример на деление, который всегда писала на случай вторжения посторонних во время урока арифметики, на котором она, случалось, учила девочек вовсе не арифметике. Очистив доску, она повернулась лицом к классу:

— Мы не падаем духом, нет, мы не падаем духом, нет. Как я уже говорила, Муссолини демонстрирует блестящие достижения, безработица при нем уменьшилась, даже по сравнению с прошлым годом. В этом семестре я смогу рассказать вам очень много всего. Как вы знаете, я не считаю, что, разговаривая с детьми, нужно снисходить до них, я уверена: вы способны понять гораздо больше, чем обычно думают взрослые. Воспитание, educatio, означает выведение наружу: от «е», то есть «из», и «duco», «я веду». Переходные экзамены — не переходные экзамены, но рассказ об опыте, полученном мной в Италии, будет вам полезен. В Риме я видела Форум и Колизей, где умирали гладиаторы и где рабов бросали на съедение львам. Один пошляк-американец сказал мне: «Это похоже на превосходную гигантскую каменоломню». Они произносят гласные назально. Мэри, что значит произносить назально?

Мэри не знала.

— Тупа, как всегда, — констатировала мисс Броди. — Юнис?

— Произносить в нос, — ответила Юнис.

— Отвечай полным предложением, пожалуйста, — попросила мисс Броди. — В этом году вы должны научиться отвечать полными предложениями, постараюсь, чтобы вы усвоили это правило. Ответить надо было так: «Говорить назально означает говорить в нос». Так вот, этот американец сказал: «Это похоже на превосходную гигантскую каменоломню». И это о том самом месте, где сражались гладиаторы! Они восклицали: «Хайль, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Мисс Броди в коричневом платье вскинула руку в приветствии, как гладиатор, ее глаза сверкали, словно лезвие клинка.

— Хайль, Цезарь! — еще раз воскликнула она и, лучезарно сияя, повернулась к окну, будто Цезарь сидел именно там. — Кто открыл окно? — строго спросила она, резко опустив руку.

Никто не ответил.

— Кто бы его ни открыл, он открыл его слишком широко, — попеняла мисс Броди. — Шести дюймов вполне достаточно. Больше — уже пошлость. Такие вещи нужно чувствовать нутром. Согласно расписанию сейчас у нас должен быть урок истории. Достаньте учебники истории и держите их перед глазами. А я тем временем расскажу вам еще кое-что об Италии. Как-то раз у фонтана я познакомилась с молодым поэтом. Вот картина, на которой изображена встреча Данте с Беатрис — по-итальянски произносится Беатриче, звучит очень красиво, — на Понте Веккьо. Он влюбился в нее с первого взгляда. Мэри, сядь прямо, не сутулься. То был возвышенный момент возвышенной любви. Кто написал эту картину?

Никто не знал.

— Ее написал Россетти. Дженни, кто такой Россетти?

— Художник, — ответила Дженни.

Мисс Броди посмотрела на нее выжидательно.

— И гений, — поспешила на помощь подруге Сэнди.

— Он был другом… — подсказала мисс Броди.

— Суинберна, — подхватила девочка.

Мисс Броди улыбнулась.

— Вы не забыли. — Она окинула класс довольным взглядом. — Несмотря на каникулы. Поднимите повыше учебники на случай, если к нам еще кто-нибудь нагрянет. — Она неодобрительно посмотрела на дверь и с достоинством вскинула темноволосую голову со знаменитым римским профилем. Мисс Броди часто говорила девочкам, что покойный Хью восхищался ее романской внешностью. — На будущий год, — продолжила она, — у вас будет отдельный учитель по истории, отдельный по математике, отдельные по языкам; учитель для того, учитель для этого, сорок пять минут на то, сорок пять на другое. Но за этот последний год, что вы проводите со мной, вы сполна вкусите плодов моего расцвета. И они останутся с вами до конца ваших дней. Однако прежде, пока я не забыла, проведем перекличку. У нас две новенькие. Новые девочки, встаньте.

Те, с вытаращенными от удивления глазами, встали. Мисс Броди, напротив, села за стол.

— Вы привыкнете к нашим порядкам. Какой церкви вы принадлежите? — Мисс Броди занесла перо над страницей классного журнала; а за окном, над школой, по небу носились чайки, прилетевшие с Форт-оф-Файфа, зеленые и золотистые верхушки деревьев качали ветками, заглядывая в окна.

— «Пророчат осени приход и выстрел в отдаленье, и птицы взлет среди болот, и вереска цветенье…»[27] — Роберт Бернс. — Мисс Броди закрыла журнал. — Вот мы и вступаем в тридцатые годы. У меня в столе — четыре фунта румяных яблок, подарок мистера Лаутера из его сада, давайте съедим их, пока на горизонте никого нет — не потому, что я не могу распоряжаться этими яблоками по своему усмотрению, а потому, что осмотрительность это… осмотрительность это… Сэнди?