– Но я не могу, не могу… – в совершенной растерянности забормотал капитан, подхватывая с полу Библию и пятясь к двери. – Я совершенно не могу…

– Можете, – успокоил его Маккол, стремительным движением заступая путь. – Уверяю вас! – И он выхватил из-за борта сюртука пистолет. – Видите? Он заряжен. Поэтому, капитан…

Вильямс вытаращил глаза.

Разумеется, он не испугался. Ему сделалось жаль этого безумца. Тот напоминал обреченного, который угрожает смертью своею палачу, чтобы тот поскорее отрубил ему голову.

Бред какой-то! Нелепость!

– Вы, сударь, спятили, – сказал капитан сердито. – Но хорошо, я исполню вашу волю. Спорить с сумасшедшим? Слуга покорный! Мне только хочется узнать, что вы предпримете для того, чтобы эта леди сказала вам «да»?

– Сейчас узнаете, – кивнул Маккол, перехватил пистолет левой рукой, а правой дернул какую-тозавязку, сорвав ткань с лица девушки.

Она глубоко вздохнула, но прежде, чем хоть один звук вырвался из ее рта, Маккол с ловкостью фокусника выхватил из-за пояса еще один пистолет и уткнул ей в висок. Девушка содрогнулась – и замерла с приоткрытым ртом, устремив на Вильямса почерневшие от страха глаза.

– Вы… вы не посмеете… – пробормотал капитан, чувствуя, что у него подкашиваются ноги.

– Хотите меня испытать? – с кривой улыбкою спросил Маккол, и Вильямс увидел, как дрогнул его палец на спусковом крючке. – Между прочим, девиз нашего рода: «Лучше сломаться, чем склониться!» Клянусь, что убью ее на ваших глазах, но виновны в этом будете вы.

– Как так? – опешил Вильямс.

– Ну это же вам хочется поглядеть, хватит ли у меня решимости, – невозмутимо пояснил Маккол. – А я – человек азартный. Ради того, чтобы свою правоту доказать, случалось, такие пари заключал, на таких дуэлях дрался! Мне не в новинку убивать, капитан. Поэтому, если вам угодно…

– Нет! – хрипло выкрикнул капитан, ненавидя себя за малодушие. Он ведь понимал, что Маккол его дурачит, однако… однако, а если нет?

– Ну что ж, вот и хорошо, – кивнул Маккол. – Венчайте нас, да поскорее. Ого! – усмехнулся он, ощутив, как вдруг накренился, качнулся корабль. – Похоже, ветер набирает силу, наполняет паруса и готов нести нас к английским берегам? Весьма кстати! Итак, капитан, прошу вас поспешить с обрядом, а если вам кажется, что на один из вопросов леди ответит «нет», лучше пропустите этот вопрос.

Но она ответила «да». А что ей еще оставалось делать?!

О, черт бы побрал малодушного капитана! Он испугался – Марина видела: он испугался, поверил, что Маккол выстрелит в висок своей невесте. Хотя и Марина верила: да, выстрелит. Другое дело, что из второго пистолета он тут же убил бы себя… Это она знала доподлинно, чувствовала всем существом своим, как будто Десмонд поклялся ей в этом. Странный был миг, когда она могла читать в его глазах и в сердце… Жаль, что так быстро это прошло и супруг ее оказался такой же загадкой, какою был жених. Марина не сомневалась, что они отправятся в обратный путь через пролив на первом же судне, а потом помчатся в Россию, чтобы «лорд» мог завладеть бахметевским наследством, однако Маккол, выпроводив капитана, сообщил Марине, что они незамедлительно отправятся в путь, поскольку в замке (он так и сказал – castle, ей-богу… врал, конечно, там у него, небось, какая-нибудь развалюха) его ждут неотложные дела. А затем… затем он произнес, не глядя на Марину, словно стыдился ее (или себя?):

– Мы с вами во всем чужие люди. Вы мне не верите – более того, не желаете верить, а потому вам никогда не понять, почему я поступил именно так, как я поступил. Честь диктует свои законы… для вас это пустой звук, однако теперь вы – честная женщина. Более того, по всем законам божеским и человеческим вы принадлежите мне и я имею на вас все права. И все-таки… все-таки сейчас я не приказываю, а прошу вас. Прошу! Готовы ли вы выслушать мою просьбу?

Опять-таки – что ей оставалось делать? Она ведь была по-прежнему связана, а пистолеты свои «лорд» все еще не убрал. И вот что сказал Маккол:

– Титул свой я получил совсем недавно: унаследовал после смерти старшего брата. Правильнее сказать, трагической гибели. Не прошло и года… конечно, срок траура уже кончился, однако, согласитесь, родственники мои, знакомые, соседи, прислуга, арендаторы – все еще подавлены случившимся. И мое появление в качестве молодожена, у которого сейчас медовый месяц, с супругой, которая меня ненавидит (почудилось Марине, или и впрямь прозвучала горькая нотка в его голосе?), будет не просто нарушением приличий, но даже кощунством. Дело даже и не в этом: я должен найти убийцу брата, и всякий скандал будет мне в том помехой. Поэтому… поэтому я предлагаю: наш вынужденный брак остается тайным. Вы приедете в Маккол-кастл под своим именем – мисс Марион Бахметефф – и я представлю вас как свою кузину.

– Ну, если вы каждому будете тыкать в висок пистолетом, они, может быть, в это поверят, – не сдержалась Марина. – Чушь какая! Вы – англичанин, я – русская. Мы, может быть, братья и сестры во Христе, но…

– Не такая уж это чушь, – перебил «лорд», наконец-то убрав пистолет, словно только сейчас о нем вспомнив. – Я ведь наполовину русский. Моя покойная матушка была вашей соотечественницей. Я представлю вас племянницею матушки, скажу, что пригласил вас погостить в обмен на гостеприимство, мне оказанное. Возможно, кому-то совместное путешествие кузенов покажется не вполне приличным, однако… однако это лучше, чем бывшее в действительности.

Марина даже отвечать не стала. У нее дыханье сперло от воспоминания, как он держал ее под колени, широко разведя их в стороны, и… и… И теперь он задумался о приличиях?!

– Погодите, – торопливо сказал Маккол, очевидно, понявший по хищной вспышке ее глаз, какой ответ его ожидает. – Погодите, это еще не все. Итак, вы будете жить в замке, и спустя некоторое время я стану проявлять к вам романтический интерес. Конечно, сейчас вы ненавидите меня, но кто знает, может быть, через некоторое время…

Он нерешительно посмотрел на Марину, а она ответила пренебрежительным взглядом.

– Может быть, через некоторое время мы обвенчаемся по всем правилам, и хотя перед Богом мы уже муж и жена, мы станем таковыми и перед людьми, – продолжал Маккол. – Но если… если ваша ненависть и с течением времени не утихнет, мы… мы расстанемся, причем вы сможете потребовать от меня всего, чего пожелаете в возмещение причиненного вам ущерба. Клянусь, я это исполню. И даже если вы пожелаете, чтобы я застрелился на ваших глазах… Нет, сейчас я этого не сделаю, – торопливо сказал он, увидав, какой надеждой расцвело вдруг ее лицо, – но потом, скажем, через полгода, когда я уже наверняка найду и покараю убийцу Алистера, я уплачу вам любой штраф, какой вы захотите. Нечего и говорить, – понизил он голос, – что я не прикоснусь к вам в это время, а буду вести себя как почтительный родственник.

Марина молча смотрела на него, размышляла, но ничего не говорила.

– Сегодня 31 января, – продолжил Маккол, – итак, 31 июля я или женюсь на вас по вашей воле, или по вашей воле умру. Ну, вы согласны?