Больше он ничего такого не заметил и решил возвращаться. Он слез с чердака и пошел в обратном направлении. Небо над городом потемнело от туч. Пока шел по улице, два раза на его пути встречались полицейские патрули. В чёрных мундирах с серыми обшлагами, серыми воротниками, в чёрных пилотках они по-хозяйски шагали по городу. Сосущее чувство страха возникло у него в груди. Ему дважды пришлось прятаться в подворотнях.

Незаметно, минуя городскую окраину, он вышел на луговину, а там в условленном месте в кустах орешника его поджидал Егор. Он, как чуткий зверь, повёл товарища хитрыми лесными тропами, и они быстро дошли до лагеря.

Андрей сразу направился в штаб к командиру. Кроме Бортича в штабе находились ещё несколько человек, среди них Бычков и Тимофей. Он громким мальчишеским голосом сказал:

— Василь Ефимович, я вернулся! Разрешите рассказать, что видел в городе? — совсем не по уставу сказал Андрей, когда переступил порог штаба. Вид у него был усталый, но вполне довольный.

За время, пока мальчик был на задании Бортич, переживая, осунулся. Он устало улыбнулся.

— Ну наконец-то! — с облегчением воскликнул командир.

Поначалу Андрей заволновался, подыскивая слова — с чего начать.

— Проходи, проходи, садись, — Бортич разгадал состояние мальчика. — Тимофей, сделай ему чай.

Тот быстро налил в кружку кипяток и поставил её перед Андреем. Все члены штаба с интересом приготовились слушать сообщение.

И Андрей, на одном дыхании рассказал всё, что видел в городе на железнодорожном узле. Бортич, обжигая пальцы, нервно уничтожал козью ножку, внимательно с одобрительным молчанием слушал разведчика. По окончанию доклада, сказал:

— Молодец! Спасибо за сведения.

Поняв похвалу командира по-своему, Андрей перевёл дух и выпалил:

— Но это не всё! — и несмотря на своё волнение, продолжил. — На площади за депо они готовят к отправке мощные тягачи, на больших грузовиках боеприпасы и ящики с продовольствием, — и с грустью в голосе закончил: — А школу нашу разбомбили. Где мы будем теперь учиться?

— Не волнуйся, школу твою после войны народ восстановит, — успокоил его командир. Голос у него был негромкий, уверенный. — Она будет ещё лучше… А пока иди отдыхай. Теперь мы знаем, что надо делать.

Андрей покинул штаб, но из его сознания не уходили слова командира: «Теперь мы знаем…» Они были наполнены каким-то тайным смыслом, отчего он испытывал гордость за причастность к великому делу. И, думая, что угадал в этом соображении, он почувствовал на душе лёгкость и свободу.

После ухода Андрея командир стал говорить вслух, словно советуясь.

— Сведения мы получили достоверные, — гася козью ножку, произнёс он. — Какие будут предложения?

— Вот видите, Василь Ефимович, вы тогда приняли правильное решение, послав в город Андрея Макарова, — с жаром сказал Бычков. — Результат-то положительный.

Командир не сразу ответил, его что-то сдерживало. И как бы оправдываясь, скорее себе, чем Бычкову, глухо сказал:

— В военное время дети взрослеют быстрее, чем в мирное время, — и, сдвинув густые брови, спросил: — У тебя, Паша, какие предложения будут?

— Я думаю, что ночью немцы не будут рисковать с выездом, а вот утром — да, — сказал Бычков.

Бортич достал из ящика карту-километровку, положил её на стол перед членами штаба. Лейтенант, глядя на карту, предположил:

— Тягачи они потянут на восток, по вылетной дороге, — он пальцем указал на карте путь гитлеровской техники. — По этой дороге отступал наш артиллерийский полк, а мой взвод отступление прикрывал. Там, я помню, на пятнадцатом километре был деревянный мост через неширокую, но довольно глубокую реку…

— Ты предлагаешь взорвать его? — перебивая лейтенанта пробасил Тимофей.

— Взорвать было бы хорошо, но у нас пока нечем.

Бортич раздумчиво протянул:

— Деревянный, деревянный… Через реку… Та-ак…

И к нему неожиданно пришло решение этой ситуации. Он пытливо посмотрел на Бычкова.

— Паша, а что если твои ребята проберутся к мосту и подпилят сваи, а? Тогда, тяжелые тягачи сами разрушат его.

— Правильно! — сразу согласился лейтенант. — Как же я мог не догадаться? Только сваи надо подпилить с одной стороны моста, чтобы тягачи проехали немного и в конце рухнули.

Все с этим согласились.

Бортич приказал Тимофею взять в обозе пилы и вместе с Егором, Степаном и Юрой в ночь немедленно отправляться на задание. А лейтенант посоветовал ему подойти к мосту со стороны леса, убедиться, что охраны нет, и пилить сваи под углом сорок пять градусов, но не до конца — оставлять хотя бы одну треть.

Тимофей, не умея задавать лишних вопросов, согласно кивнул головой и мигом скрылся за войлочной дверью.

— Вот эшелон придётся пропустить, а жаль, — безнадёжно сказал командир.

— Да, железные рельсы пилой не отпилишь, — с досадой произнёс Никита Шукан. — И взрывчатки нет…

— Взрывчатки нет, но есть человек, который знает, как разобрать путь, — сдержанно сказал Бычков.

Бортич недоверчиво посмотрел на него.

— Это кто?

— Федя Чавкин.

— А-а, возможно. Он же путеец из-под Сталинграда, со станции Сарепта, ему это знакомо.

— Василь Ефимович! Разрешите попробовать этот вариант, — умные светло-серые глаза лейтенанта засветились хитрым блеском. — Мы малой группой прямо сейчас готовы двинуться и выполнить ваш приказ. — По- военному отчеканил он.

— Ну ты горячий парень, — Бортич, подумав, посмотрел на лейтенанта. Какая-то загадочная улыбка, а может, просто загадочное выражение появилось на его лице. — Разрешаю, — коротко и жестко сказал он.

Вторая группа разведчиков Бычкова вышла из лагеря поздно вечером. Время подгадали так, чтобы у железной дороги быть к концу ночи.

Для Бортича время тянулось медленно. Он волновался за людей, ушедших на задание. И в той, и в другой группе были молодые ребята, рисковать ими не хотелось, но война не оставляла выбора.

На другой день наконец-то обе группы вернулись в отряд — воодушевлённые и с хорошим настроением.

Бычков доложил командиру, что они с Федей решили выбрать участок на изгибе полотна и с высокой насыпью. Под умелым руководством путейца Чавкина, они развинтили гайки крепления рельсов, выдернули шпалы, и путь был разобран.

На виду у партизан, утренний железнодорожный