состав с военной техникой и фашистами полетел под откос: платформы с танками, пушками, громоздясь друг на друга, с высоты насыпи давили пассажирские вагоны с гитлеровцами.

А радостный Тимофей Стрига рассказал, что они с Егором, Юрой и Степаном под покровом ночи подпилили сваи у моста, отошли метров на двести и, дожидаясь результата, схоронились в густой чаще леса. Вскоре на дороге, за рекой, в которую макает свои лохмотья нервный туман, появилась, как привидение, транспортная колонна. Первый мощный тягач доехал до середины моста, сваи разъехались, и тягач с грохотом рухнул в реку, увлекая за собой огромный прицеп. На мосту образовалась давка. Остальная колонна встала. Немецкий офицер так орал во всю глотку, что даже им в укрытии было слышно. Теперь восстанавливать мост будут дня три.

Командир партизанского отряда поблагодарил всех участников операции и сказал:

— В дальнейшем нам надо постоянно разрушать мосты и дороги, по которым будут двигаться на восток гитлеровские войска и техника, — он замолчал и, казалось, о чём-то задумался, потом продолжил: — Каждую такую операцию будем тщательно обдумывать и подготавливать, а лихие набеги нам ни к чему…

Вместо того, чтобы отдыхать, Юрка побежал к своему другу на кухню, но там его не застал. В землянке он почувствовал запах каких-то трав, прикреплённых к накату. Там находилась незнакомая женщина в платке, а руководила всем, как всегда, Ольга Васильевна. Он немного растерялся, но спросил:

— А где Андрюха?

— Вместо него теперь Анна, — хозяйка кивнула в сторону женщины. — А твоему товарищу командир дал другое поручение… Ну а раз ты пришел, наколи, пожалуйста, дров за кухней.

Юра не мог отказать: взял топор и отправился колоть дрова.

Вообще-то, когда он пошел к Андрею, втайне надеялся увидеть там Дашу и, если повезёт, то, может быть, поговорить с ней о чём-нибудь. Он почему-то стал о ней часто думать. Его словно магнитом тянуло на эту кухню.

Через некоторое время к нему за нарубленными дровами пришла Анна. Набравшись храбрости, он спросил:

— А где Даша? Где она?

Анна странно посмотрела на него и как-то напряженно ответила:

— Я теперь за неё, — лицо её потускнело. Лихорадочное напряжение ощущалось в её движениях. — А Даша будет помогать доктору Ивану Николаевичу.

— А-а, — с пониманием произнёс Юра. — А что, появились больные или раненые?

— Появились, — она тяжело вздохнула. — Моего сыночка, Ванечку, доктор будет лечить, а Даша будет ему помогать. Сыну постоянный медицинский уход нужен, а она умеет это делать. Так доктор сказал.

— Его ранили? — беспокойно спросил Юра.

— Фашисты чуть не убили, — глотая подступавшие слёзы, сказала Анна. — Мой муж ушел в Красную армию, а кто-то в деревне об этом проговорился немцам. Мы с Ваней от страха заперлись в доме. Немцы стали ломать дверь, а Ваня подошел близко к ней. Они ногами вышибли её. Дверь упала и придавила сына. Тогда немцы, видя, что под дверь попал человек, прыгнули на неё и стали топтать своими подкованными сапогами и что-то весело напевать. Пьяные были. Они меня за руки держали. В глазах у меня почернело, я кричала, а что толку… — Она твердила без умолку пропитанные болью слова, стараясь заглушить сердечную рану. — Когда им надоело плясать на двери, они ушли и подожгли хату. Я успела вытащить сына, а он без сознания, весь покалеченный. Мы спрятались в сарае. Когда Ваня пришел в себя, мы, от греха подальше, ночью убежали в лес, — она замолчала, краешком платка вытерла мокрые глаза, стала опять собирать поленья. — Доктор Сегель сказал, что вылечит, — и с отчаянной горькой безнадёжностью в голосе молвила: — Прости господи, вылечит ли?

Мать Вани резко встала с охапкой дров на руках и пошла прочь к землянке, потерявшая свою нужность в этом мире.

Отряд пополнялся новыми людьми, он вырос численно. Много приходило крестьян, сбежавших в лес от карателей из сожженных дотла деревень. В отряде появились вышедшие из окружения красноармейцы, знакомые с подрывным делом, минёры: боевой опыт, военные знания их использовались по полной. Местные люди в условиях военного времени проходили ускоренную подготовку по подрывному делу и обучались владеть трофейным оружием. Партизаны прошли хорошую школу борьбы с оккупантами, научились появляться из ниоткуда и уходить в никуда. Они делали всё, чтобы сорвать врагам доставку к линии фронта живой силы, боеприпасов, продовольствия. Отряд громил гарнизоны, нападал из засад на вражеские колонны, рушил мосты, пускал под откос эшелоны.

Боевая разведывательно-диверсионная группа тоже пополнялась. Бычков подбирал разведчиков для работы в тылу, проводил с ними занятия. Они уничтожали склады, подрывали автомобили с немцами…

Большинство операций проходило по разведданным, полученных от Андрея Макарова. Под видом нищего, попрошайки, ускользая от любопытных глаз, он ходил по сёлам, высматривал, налаживал связи и передавал сведения в штаб отряда.

За короткий период Андрей, обладая цепкой памятью, выработал в себе умение замечать за карателями всё: передвижение частей, сколько их, когда меняют караулы, как вооружены, расположение огневых точек … Вскоре немцы почувствовали на себе удары партизан, поняли, что у них есть глаза и уши.

Немецкое руководство было в бешенстве. Верховное командование требовало ликвидации партизан. Но всякий раз после очередного нападения на фашистов партизаны умело уходили по запутанным лесным тропам.

Андрей, обходя вражеские посты, канавы, забитые ольшаником, пробираясь по размытым дождями дорогам, пряча в заношенном старье своё худенькое тело, упорно шагал от деревни к деревне. Часто его вольные думы уносились в иную светлую, мирную пору. Ему хотелось вернуться в счастливое довоенное время, он тепло вспоминал родную маму и любимую сестру: «Где они? Живы ли они?» И от этой мрачной неизвестности мальчишеское сердце сжималось в тлеющей ненависти к фашистам.

Минуя затянувшуюся тонким льдом задумчивую речку, Андрей увидел перед собой большое село. Свернув с извилистой дороги, решил крадучись проникнуть через запущенный сад к крайней избе. В саду он заметил седого, как лунь, сухотелого старика, который закапывал под раскидистой яблоней предмет, завёрнутый в тряпку, похожий на ружьё. В саду было тихо, только покачивались яблоневые ветки, пряча у своих корней чужую тайну. Он хотел прошмыгнуть мимо, но старик строго окликнул:

— Эй, малец! Ты куда это нацелился? — громко остановил его дед.

Андрей вздрогнул от сердитого окрика.

— Дедушка, я