— Чего?! А ну пусть семенит сюда…

Дверь в спальню с грохотом распахнулась. Терье Хаммерстен стоял в проеме с выражением лица, которое никак нельзя было назвать дружелюбным. Я немедленно понял, что он в ярости и перед собой видит врага. Врагом был я, и в этот раз мне было не уйти.

Работая в службе охраны детства, первым делом учишься выходить из различных сложных ситуаций. Невозможно избежать столкновений между трудными подростками и их родителями или другими взрослыми.

Правда, на этот раз по ту сторону баррикад был далеко не ребенок, так что я и слова не успел сказать, как Терье Хаммерстен бросился на меня, выставив свои гигантские кулачищи.

— Чё, девку мою щупаешь?

Я поднырнул под него, обежал вокруг кровати и попытался объяснить. Но он не слушал. Он запрыгнул на кровать, та зазвенела всеми пружинами, а Метте Ольсен с криком повалилась на спину. Терье ринулся ко мне, и на этот раз от ударов я не ушел. Первый пришелся мне в плечо, как будто на меня обрушилась кувалда. Увидев, как мне в лицо несется кулак, я увернулся и дернулся в обратном направлении.

— Хаммерстен! — крикнул я. — Это нападение на официальное лицо при исполнении обязанностей!

Это слегка охладило его пыл. Он встал в стойку боксера-тяжеловеса:

— Да ты знаешь, кто я?

— Знаю, мы раньше встречались. Я из службы охраны детства, так что, если тронешь меня еще раз, снова окажешься за решеткой. А вот если успокоишься, то мы уладим наши разногласия…

— То есть ты на меня не настучишь? — перебил он меня, не вполне понимая, что я от него хочу.

— Точно. Даю слово.

— Вообще-то я тебя вот этими руками могу на запчасти разобрать. Улавливаешь?

— Не будь таким самоуверенным. Я, когда надо, и не таких ломал.

Он оценивающе смерил меня взглядом. Я стоял, опустив руки, готовый, однако, к отпору, если он снова полезет. Видимо, выглядел я внушительно, потому что ярость его слегка поуменьшилась.

Он перевел взгляд вниз, на Метте Ольсен, которая теперь сидела на полу, прислонившись к кровати, и тупо глядела на нас обоих.

— Ну-ка, скажи, Метте, кто он тебе, гусь этот?

— Мы просто разговаривали, — ответила она, качая головой. — У него новости о Яне-малыше.

— И какие?

— Новостей у меня нет, — ответил я за Метте. — Мне надо было узнать, когда вы виделись с мальчиком в последний раз.

— И ты ее об этом решил спросить? Да ей плевать на все это. — В его голосе не осталось и следа от былого гнева. — Пришли какие-то… да и забрали у нее парнишку.

— А вы, конечно, считаете, что вот это все — подходящее окружение для мальчика?

— Слушай, ты! — взревел он снова и сжал кулаки.

Я протестующе поднял руки.

— Хаммерстен! Вспомни, о чем мы только что договорились!

— Терье! Не надо! — подала голос Метте Ольсен. — Я больше не могу. Я так скучаю по нему! — Она заплакала.

Хаммерстен подошел ко мне:

— Знаешь, чё я сделаю? Я завтра к адвокату пойду. К Лангеланду, к адвокату ее. И мы жалобу составим на тебя, так и напишем, что ты, как там, черт тебя дери, твое имя…

— Веум. А к Лангеланду я сам пойду. Так что вы можете не беспокоиться. Пойду и поговорю.

— О чем это?

— О том, что… А впрочем, вас это не касается.

Хаммерстен зло уставился на меня, он явно колебался. Ему хотелось изувечить меня, но он чувствовал, что ослабел. Так что он стоял и трясся от пьяного гнева.

— Веум… — всхлипнула Метте Ольсен, — когда увидите Яна-малыша, передайте ему от меня привет. И скажите… я люблю его… И что мне так его не хватает! Ян-малыш мой, мой Ян…

Рыдания заглушили ее последние слова.

— Я обещаю вам, Метте. Я все ему передам.

Терье Хаммерстен с ненавистью посмотрел на меня. А я повернулся и ушел из этой убогой спальни, от этих нелепых людей.

В гостиной никто и не заметил, что я прошел мимо них. Соседки на лестничной клетке уже не было, чему я несказанно обрадовался. Так что я без приключений добрался до конторы, откуда позвонил журналисту Паулю Финкелю — моему бывшему однокласснику.

— Слушай, Пауль… Есть такой мужик, зовут Терье Хаммерстен. Знаешь о нем что-нибудь?

— До фига! А что, его снова выпустили?

— Да вроде. А за что сидел?

— Тяжкие телесные. На твоем месте я бы держался от него насколько возможно дальше.

— Спасибо за совет. А подробности какие-нибудь по нему у тебя имеются?

— Может, в таком случае, пинту пива проставишь?

— Ну, если только пинту.

— Мне больше и не надо. Захвачу кое-что тебе почитать, чтоб ты знал, с кем связался.

— Что, так уж опасен?

— Сказать «опасен» — ничего не сказать.

— Ну так он же не убил пока никого.

— По официальным сведениям, нет.

— Что ты имеешь в виду?

— А вот за пивом и расскажу.

— Где обычно?

— Где обычно.

Контингент в «Бёрс-кафе» менялся в зависимости от времени суток. Днем здесь собирались рослые грузные выпивохи: моряки на побывке и работяги из порта. Вечером же можно было встретить кого угодно: от мелких урок до студентов колледжа торговли, которые «вышли в народ». Около полудня, когда мы с Паулем решили встретиться, там собралась толпа молодых парней, предпочитавших кухню «Бёрс-кафе» своей собственной стряпне. Женщин здесь много никогда не бывало, зато те, кого сюда все же пригласили, были воодушевляюще замечательны. Поэтому на нас с Паулем и наши скромные бокалы с пивом никто и внимания не обратил. Пауль испытующе уставился на меня:

— Что происходит, Варг? В сыщиков решил поиграть, не иначе?

— Да нет. Это по работе. Пришлось одного мальчишечку забрать. А мать его вроде как сожительствует с этим Терье Хаммерстеном. Вот почему я, собственно, им и заинтересовался.

— Ах ты господи! Сожительствует… вот бедная девка.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что удар у него, как у молотобойца, а сам тупой, как кувалда.

— Это я уже понял. Когда мы в первый раз их посещали, года три-четыре назад, он чуть было не бросился на нас.

— Похоже на него. Опасный у парня темперамент.

— А на что ты намекал-то?

— В смысле?

— По телефону. Ты сказал, что в неофициальной обстановке расскажешь.

— А. Ну это, конечно, только слухи, которые бродят у нас, в журналистской среде. Что тут правда, а что нет — сказать не могу. Было такое дело о контрабанде спиртного в Суннфьорде с год назад. В начале семьдесят третьего. Таможенный катер потопил шхуну в одном из проливов между Верландет и Атлёй. Шхуна по самый планширь была загружена спиртным, которое, судя по всему, должны были продать тут же — жителям фьорда. Один из причастных к этому делу был найден пару дней спустя убитым. Застрелили его то ли из ружья, то ли из чего-то еще. Говорили, что он и был стукач, а уж с ним разобрался именно Терье Хаммерстен. Специально за этим вроде из Бергена и приезжал. Чисто Чикаго, как видишь.