— Лет пятьдесят.

Инспектор придвинул ящик с пожелтевшими и запыленными карточками. Искать пришлось недолго. Девушка по фамилии Жибон, родом из Сен-Мало, с одиннадцати лет фигурировала в этой картотеке. Ее дважды задерживали за кражу.

— Сидела?

— Выпустили за отсутствием доказательств.

— А позже?

— Подождите, пожалуйста. Я возьму другой ящик.

Инспектор нашел ее следы в самой новой картотеке, но и та была десятилетней давности.

— Перед войной она была массажисткой на улице Мортир. Тогда она жила с неким Натали, приговоренным к десяти годам заключения за убийство.

— Натали на свободе?

— Умер.

Эти сведения, собственно, ничего не давали.

— А теперь?

— Не знаю. Может, и она умерла…

— Не умерла.

— Очевидно, взялась за ум.

— Она сдает меблированные комнаты на улице Ангулем, но не зарегистрировалась в департаменте надзора за гостиницами. У нее проживают девушки, но я не думаю, чтобы они промышляли дома.

— Понимаю.

— Надо проследить за ее домом и получить сведения о живущих там.

— Сделаем.

— Неплохо было бы также, чтобы этим делом заинтересовался кто-нибудь из ваших. Люди из моей команды не знают этой компании.

— Ясно.

Как только Мегрэ вошел в свой кабинет, дверь открыл Люка.

— Что слышно?

— Это не касается телефонного разговора. Но сегодня утром произошел несчастный случай. Какая-то мадам Жевенар, проживающая со своим племянником на улице Гей-Люсак, вышла из дому. Когда она возвратилась обратно и открыла кладовую, чтобы положить продукты, заметила, что исчезла колбаса. Два часа назад колбаса там висела. Потом под кроватью племянника обнаружила чужой носовой платок и крошки хлеба.

— Что делает племянник?

— Его зовут Губерт. Он студент. Поскольку тетушка не богата, работает продавцом в книжном магазине. Вы понимаете?

— Альбер Жорис дружит с ним?

— Да. Это Жорис уговорил Губерта спрятать его на несколько дней в своей комнате.

— Под каким предлогом?

— Вроде бы поругался с родителями, а отец был такой злой, что мог убить его.

— Он провел двое суток под кроватью?

— Только одни сутки. Первую ночь блуждал по улицам. Мальчишка, видимо, снова бродит по городу.

— У него есть деньги?

— Губерт этого не знает.

— Ты звонил на вокзалы?

— Все готово, шеф. Я буду удивлен, если до завтрашнего утра его не приведут к нам.

— Сантони в кабинете?

— Я не видел его с утра.

— Напиши ему записку, чтобы завтра с утра дежурил у входных дверей фирмы «Жебер и Башелье». Когда придет мадемуазель Туре, пускай проводит ее ко мне.

— Сюда?

— Да, в мой кабинет…

— Что она делает?

— Ничего. Сидит вытянувшись, задрала голову и глядит прямо перед собой.

Мегрэ шел в другой отдел и поглядел на Монику издалека. Она неподвижно сидела в уголке. На том же месте он застал ее и полчаса спустя, когда возвращался в свой кабинет.

Телефон на улице Ангулем упорно молчал. Неве, поочередно с коллегой следивший за домом, не заметил ничего особенного.

Что касается Альбера Жориса, то было известно, что на второй день, в шесть часов вечера, он еще находился в Париже. Постовой Дамбун, который, как и все полицейские, получил описание парня, заметил его на углу площади Клиши и бульвара Батиньоль, когда тот вышел из бара. Жорис нырнул в толпу и затерялся. Хозяин закусочной заявил, что его посетитель по телефону не звонил, съел пять крутых яиц с булочкой и выпил три стакана кофе. Наверно, очень проголодался.

Оставался еще нож. Утренней почтой получили письмо от фирмы, которая изготовляет эти ножи. Указывалось, что согласно номеру, выбитому на колодке, нож, найденный на бульваре Сен-Мартен, был среди товаров, отправленных четыре месяца назад оптовику в Марселе.

— Что мне делать, шеф? — спросил Жанвье.

— Предупреди Марсель. Затем возьми с собой Мерса или кого-нибудь другого из лаборатории и топайте на улицу Ангулем. Пускай Мере снимет все отпечатки пальцев. Не забудьте осмотреть верх зеркального шкафа.

Все это время Моника ждала.

Без четверти одиннадцать Мегрэ сказал наконец:

— Пригласите ее.

Он встретил Монику стоя.

— Поскольку мне хочется поговорить с вами серьезно, — оправдывался он, — я должен был сначала решить неотложные дела.

— Понимаю.

— Пожалуйста, садитесь.

Она присела, поправила волосы и положила сумку на колени. Мегрэ занял свое место, взял трубку и, прежде чем ее прикурить, пробормотал:

— Вы разрешите?

— Мой отец курил.

— Я хотел бы, разумеется, поговорить с вами об отце.

Она кивнула.

— А также о вас… Вы очень любите мать, Моника?

Комиссару хотелось вести допрос вежливо и свободно, поэтому он обращался к ней добродушно, стараясь вызвать на откровенный разговор. Однако первый же ее ответ перечеркнул все планы Мегрэ.

Спокойно, словно это было совсем естественно, она бросила:

— Нет.

— Хотите сказать, что вы не сходитесь характерами?

— Ненавижу ее.

— Почему?

Она слегка пожала плечами:

— Месье был у нас дома, видел ее.

— Что вы имеете в виду?

— Моя мать думает только о себе. Жалуется на судьбу.

Видите ли, замужество не принесло ей такого же положения, как ее сестрам. А перед людьми хвастается, будто у нее приличное состояние и полный достаток.

Мегрэ едва сдержал улыбку.

— А отца вы любили?

— Он был бедным человеком.

— Как это понимать?

— Он ничего не делал, чтобы изменить тот образ жизни, какой мы вели. Что касается меня, то я уже давно думаю лишь о том, как бы уехать.

— Вы выходите замуж?

— Независимо от этого. Лишь бы только уехать.

— Когда вы собираетесь это сделать?

— Скоро.

— Своих поставили в известность?

— Зачем?

— Уехали бы, не сказав ничего?