Вполне возможно, что в некоторых из этих и многих других приписываемых ей убийств Мессалина и не была виновна – кто-то мог умереть своей смертью или же погибнуть от руки другого убийцы. Однако в нескольких случаях вину императрицы можно считать доказанной. А уж что касается ее подвигов в области секса – они описаны достаточно подробно. Список известных по именам любовников Мессалины (хотя он наверняка не является исчерпывающим) производит неизгладимое впечатление. Среди них и сенаторы, и высокопоставленные политики, и крупные предприниматели, а рядом с ними – гладиатор, врач, актер.

Но любимым развлечением Мессалины был разврат. К участию в оргиях она вынуждала знатных замужних женщин, чьих мужей тоже заставляла присутствовать – хотя бы в роли зрителей. Тех, кто участвовал в этих «мероприятиях» с желанием и изобретательностью, ждали всяческие награды и почести. Ну, а на долю тех, кто этому противился, доставалась немилость императрицы со всеми вытекающими из нее последствиями. Однажды Мессалина устроила публичное соревнование между собой и самой известной уличной проституткой и победила, обслужив за сутки 25 «клиентов».

«Работала» она и в обыкновенном публичном доме. Выскальзывала тайком из дворца в светлом парике (поскольку сама от природы была брюнеткой) и вставала голой у окна своей комнатки, позолоченными грудями завлекая посетителей, которые знали ее под именем Ликиска. Уходила она с «работы» последней, так и не удовлетворив свой неуемный аппетит.

Об этом свидетельствуют разные источники, и все они сходятся в одном: Мессалина была нимфоманкой, развратницей и преступницей. Но поразительнее всего другое: как же ей в течение стольких лет удавалось скрывать все это от императора? Но Клавдий, действительно, ни о чем не знал. Занимаясь государственными делами и наукой, в дворцовую жизнь он никогда не вмешивался, к тому же безгранично доверял жене и своим вольноотпущенникам, а те проводили идеально согласованную политику. Позволяя Мессалине делать все, что ей заблагорассудится, и ни о чем не сообщая императору, они наживали огромные состояния. Продавалось все: римское гражданство, должности, решения суда. До развратной жизни императрицы вольноотпущенникам не было никакого дела. Напротив, «подвиги» Мессалины были им на руку, потому что давали повод ее шантажировать. Так что от повседневной дворцовой жизни император был надежно отгорожен прочной стеной молчания и круговой поруки. И даже если бы кто-то осмелился донести до императора кое-какую информацию, общими силами ее всегда легко было опровергнуть, представив как клевету и пустые сплетни. Поэтому даже тем, кто вынужден был участвовать в оргиях Мессалины поневоле, не оставалось ничего иного, кроме как молчать из осторожности.

Однако в какой-то момент Мессалина совершила роковую ошибку, последствия которой стали для нее трагическими. Обнаглев от полной безнаказанности, она выдвинула обвинение против одного из вольноотпущенников, Полибия (который, впрочем, тоже был одним из ее любовников), и добилась от императора смертного приговора. С этой минуты все вольноотпущенники почувствовали себя в опасности. А Мессалина сама подставилась под удар, отважившись сделать шаг, который имел серьезное политическое значение.

Влюбившись в Гая Силия, консула 48 г., она сначала заставила его развестись с женой, возжаждав иметь только для себя. А потом, похоже, сам Силий подбросил ей мысль о том, что они могли бы пожениться. Он рассчитывал на то, что Клавдия удастся устранить и тогда он сможет занять его место рядом с Мессалиной в роли не только мужа, но и императора. Она поначалу отнеслась к его плану настороженно, опасаясь превратиться лишь в орудие в руках Силия, но потом согласилась, и, в конце концов, они действительно вступили в брак.

Император в это время находился в Остии – несомненно, в связи с расширением местного порта. Вольноотпущенники приступили к делу без промедления. Нарцисс уговорил наложницу Клавдия, чтобы она первая сообщила ему о «свадьбе» Мессалины с Силием. А потом и сам Нарцисс подтвердил эту информацию. Потрясенный Клавдий тут же отправился в столицу, спрашивая по дороге своих приближенных, властвует ли он еще или уже не властвует.

А тем временем в Риме Мессалина, ее «муж» и любовники наслаждались праздником сбора винограда – дело было в октябре. Давили виноградный сок, одетые в шкуры дамы изображали вакханок, а сама Мессалина, распустив волосы, руководила пьяными песнями и плясками, танцуя в окружении любовников с тирсом – обвитым плетями винограда жезлом – в руках. Один из участников оргии, известный врач Ветий Валенс, уже будучи в сильном подпитии, забрался на дерево. Снизу его спросили, что он там видит, на что тот ответил: «Идет буря со стороны Остии!»

И буря действительно приближалась. Еще во время праздника неожиданно разнеслась неизвестно кем принесенная весть, что император обо всем знает и что он уже близко. Все моментально разбежались, а Силий, как будто ничего не случилось, отправился к себе на службу. Остальные заперлись в своих домах или искали, где спрятаться. Однако стража немедленно бросилась вытаскивать их из всех щелей и заковывать в кандалы, чтобы доставить прямо к императору.

Последней надеждой Мессалины была личная встреча с Клавдием. Она приказала вывести своих детей – Британика и Октавию – на дорогу, ведущую из Остии, и умоляла вступиться за нее старшую весталку. Сама же в сопровождении всего лишь троих приближенных пешком пересекла весь город, пока не наткнулась на телегу, вывозившую мусор из городских садов, и на ней отправилась в сторону Остии.

Вольноотпущенники прекрасно понимали, что они должны любой ценой лишить Мессалину возможности встретиться с мужем. Поэтому, когда она приблизилась, умоляя выслушать ее, Нарцисс постарался заглушить ее голос, рассказывая императору о том, как проходила «свадьба» Мессалины с Силием, и перечисляя ее сексуальные «подвиги». Детей, которые у городских ворот ждали императора, было приказано отодвинуть в сторону, а весталке обещали, что император обязательно выслушает обвиняемую – но в свое время. Клавдий отправился в казармы преторианцев и произнес перед воинами краткую речь. Он признался в том, что все его браки были неудачными и потому он принял решение в дальнейшем жить в безбрачии, а если он этой клятвы не выполнит, то покорно примет смерть от рук своих воинов. После этого он взялся судить свезенных в казармы виновников. Силий, обвинения против которого были наиболее серьезными, просил казнить его без промедления, что и было исполнено. Другие также не оказывали сопротивления и мужественно встретили смерть. Лишь актер Мнестер молил о прощении. Он рвал на себе одежду, кричал, что его палками заставили принимать участие в преступных развлечениях и что он лишь выполнял приказ Клавдия, который сам велел ему во всем слушаться Мессалины. Возможно, он даже и спасся бы, если бы Нарцисс не обратил внимание императора на то, что, казнив уже столько знатных особ, негоже проявлять милость к комедианту. В живых был оставлен Плавтий Латеран – за заслуги его дяди при завоевании Британии, однако из сената его устранили. Зато другого сенатора, Цезония, признали недостойным даже принять смерть, как приличествует мужчине – ведь во время оргий он исполнял роль женщины.

Вернувшись во дворец, Клавдий вкусно поужинал, выпил вина и приказал, чтобы несчастная – то есть Мессалина – завтра явилась к нему на допрос. Нарцисс, ужаснувшись тому, как может повернуться дело, если Клавдий встретится с женой, выбежал из зала и приказал несшему стражу офицеру немедленно выполнить приказ императора – убить Мессалину. Тот тут же отправился в принадлежавшие ранее Лукуллу императорские сады. Его сопровождал вольноотпущенник, задачей которого было проследить за тем, чтобы императрица не избежала предназначенной ей судьбы.