Выломав садовые ворота, они увидели лежащую на земле, рыдающую Мессалину, рядом с которой сидела ее мать, Домиция Лепида. Пока дочь жила в разврате и славе, она не поддерживала с ней отношений, но сейчас пришла посоветовать, чтобы та не ждала смерти от руки палача, а сама лишила себя жизни. Офицер стоял молча, но вольноотпущенник начал оскорблять императрицу, и лишь тогда Мессалина попыталась вонзить кинжал себе в грудь или в шею, но рука ее дрожала. Тогда офицер пронзил женщину мечом. Тело оставили матери. Императору, который все еще продолжал ужинать, доложили о том, что Мессалина мертва, не добавив при этом, погибла она от своей собственной или от чужой руки. Клавдий, не задав ни одного вопроса, велел налить себе вина и спокойно продолжил ужинать, как будто ничего не случилось. В последующие дни он не проявлял ни гнева, ни радости, ни грусти. Не обращал внимания ни на торжество обвинителей Мессалины, ни на слезы собственных детей. Ему помог сенат, который постановил, что необходимо убрать имя Мессалины из всех надписей и уничтожить все ее изображения, как в общественных местах, так и в частных владениях. Она стала первой римской императрицей, официально приговоренной к забвению – damnatio memoriae. Возможно, однако, что именно это в наибольшей степени подогрело интерес к личности Мессалины и стало причиной того, что об ее пороках и преступлениях сохранилось так много разнообразной информации.

Клавдий, вне всякого сомнения, временами впадал в своеобразное слабоумие, и случай с Мессалиной стал наиболее очевидным и неприятным тому примером. Вскоре после ее смерти он вполне мог спросить за обедом, почему жены нет за столом, а буквально на следующий день после расправы с ее любовниками Клавдий велел пригласить на совещание некоторых из тех, кто только что был казнен, а когда они в назначенный час не явились, презрительно обозвал их сонями. А ведь именно по его приказу они уже спали вечным сном.

И сразу же после смерти Мессалины, вопреки публично принесенной в лагере преторианцев клятве о дальнейшей жизни в безбрачии, Клавдий начал подыскивать себе новую, четвертую по счету жену.

Julia Agrippina

Четвертая и последняя жена императора Клавдия, правившего в 41-54 гг. Родилась в 15 г. Брак с Клавдием, который для Агриппины был третьим по счету, был заключен в начале 49 г.

Получила титул августы Была убита в марте 59 г.

От первого брака имела сына.

Агриппина родилась 6 ноября 15 г. в городе на Рейне, основанном на землях германского племени убиев, где в то время находился лагерь римских легионеров, которыми командовал ее отец – Германик. Позднее, в 50 г., по инициативе Агриппины император Клавдий дал ему официальное название Colonia Claudia Ara Agrippinensium – Колония Агриппина. Сейчас мы знаем его как Кёльн.

Германик был сыном Друза Старшего, то есть сыном брата правившего в то время императора Тиберия и внуком Ливии. Его жена, Випсания Агриппина, родилась от брака Марка Агриппы и Юлии, дочери императора Августа. Проще говоря, в потомстве Германика и Випсании Агриппины текла кровь как Августа, так и Ливии. Сочетание не самое удачное – ведь плодом этого же союза был будущий император Калигула, определенно страдавший отклонениями в психике. Агриппина, тремя годами младше Калигулы, была одновременно старшей из трех сестер. После нее появились на свет Юлия Друзилла и Юлия Ливилла. И ни одну из них невозможно было назвать абсолютно нормальной.

В 28 г. Агриппину, которой едва исполнилось 13 лет, выдали замуж за Гнея Домиция, по прозвищу Агенобарб [4, принадлежавшего к одному из самых знатных родов Рима. Гней Домиций был внуком Октавии, сестры императора Августа, и наверняка именно поэтому император Тиберий выбрал его в мужья для своей племянницы, отец которой, брат Тиберия, умер, когда ей было всего 5 лет. Как пишет Светоний, и нрав Домиция, и его поступки были позорны и отвратительны. От обвинения и приговора за оскорбление величия, а также за сожительство с собственной сестрой, его спасла лишь смерть Тиберия в 37 г. Следует, однако, признать, что он вполне способен был здраво оценить и себя, и жену. Когда в декабре 37 г. Агриппина подарила ему сына, в ответ на поздравления он заметил: «От нас с Агриппиной всем на погибель могло родиться лишь чудовище!» Сын этот, первоначально получивший имя Луций Домиций Агенобарб, впоследствии вошел в историю как император Нерон.

Но пока в феврале того же 37 г. императором стал родной брат Агриппины, Гай Цезарь по прозвищу Калигула. Для Агриппины и ее сестер настали времена роскоши и великолепия. Император демонстративно осыпал их почестями. В официальных документах появилась обязательная формулировка: «На благо и пользу Гая Цезаря и его сестер!» В цирке сестры занимали места в императорской ложе – вместе с братом и весталками. Принося присягу, теперь также надо было клясться именами всех членов семьи. В то же время никто не сомневался, что император сожительствует с сестрами. К Юлии Друзилле он, совершенно не скрывая этого, относился как к жене, хотя она к тому времени была замужем за Эмилием Лепидом. Впрочем, ходили слухи о том, что все три сестры сожительствуют и с ним тоже. Когда в 39 г. умерла Юлия Друзилла, император искренне и не таясь оплакивал ее смерть, был также объявлен всеобщий траур. Однако в том же 39 г. был раскрыт заговор, во главе которого стоял все тот же Эмилий Лепид. Агриппину обвинили в сожительстве с ним и в участии в заговоре. Эмилий Лепид заплатил за этот заговор жизнью, а Агриппину вместе с сестрой сослали на один из Понтийских островов у западного побережья Италии. Было конфисковано и все ее состояние. Но сначала урну с прахом Лепида, с которым она якобы состояла в любовной связи, ей пришлось доставить в его семейный склеп, и всю дорогу она должна была держать урну у себя на коленях. Примерно в то же самое время умер от диабета и муж Агриппины Домиций.

Изгнание длилось недолго: уже в феврале 41г. новый император Клавдий разрешил обеим сестрам вернуться в Рим. Агриппине было возвращено и конфискованное имущество. Молодая вдова (ей к тому времени было всего 25 лет) решила снова выйти замуж. Наилучшим кандидатом в мужья она сочла Сульпиция Гальбу, как-то не обратив внимания на то, что он уже был женат. Ее явные старания завлечь избранника привели к тому, что на каком-то приеме для дам теща Гальбы публично оскорбила ее и надавала пощечин. Но тут Агриппине подвернулась ничуть не менее удачная партия – оставшийся вдовцом после смерти Домиции, сестры ее покойного мужа, Пассиен Крисп, дважды консул, который был прекрасным оратором и большим любителем деревьев – ну просто эколог своего времени. Он женился на Агриппине и крайне опрометчиво сделал ее своей наследницей. Скончался он неожиданно и, как единодушно считали окружающие, не без ее помощи.

Смерть Мессалины открыла перед Агриппиной новые супружеские перспективы. Она решила побороться за место рядом с императором – ей оставалось лишь победить двух соперниц. Одной из них была Элия Петина, которая более десяти лет назад уже была женой Клавдия и родила ему дочь Антонию. Второй – Лоллия Павлина, на которой когда-то был женат Калигула. Каждую кандидатуру предлагал один из влиятельных вольноотпущенников. Агриппину поддержал Паллас, который представил ее как женщину красивую и плодовитую – ведь у нее уже есть сын от первого брака, к тому же стоит ли допускать, чтобы дама, связанная столь близкими узами крови с императорским домом, озаряла своим блеском какое-либо заурядное семейство. Однако куда больше, чем уговоры Пал- ласа, на окончательное решение Клавдия повлияла сама Агриппина – как близкая родственница, она имела к нему беспрепятственный доступ с правом на поцелуи и, как утверждает Тацит, безраздельно завладела его сердцем задолго до того, как стала женой императора.