— То, что увижу, — эхом повторила Анаис, все еще недоумевая, кому это в голову пришло добавить в формулу клятвы небесных дьяволов. Разве можно от них ждать что-то хорошее?

Альберт меж тем поднес ключ к замочной скважине, но все равно колебался, и ключ едва подрагивал в его пальцах.

— Даже после клятвы, — глухо произнес он, — Я прошу вас, мадмуазель, постарайтесь побыстрее забыть то, что увидите. Чтобы Виктору, чтоб его, д’Альбре не пришлось уничтожать ваши воспоминания. И ради чистых небес, держите себя в руках.

Тихо щелкнул замок, дверь открылась легко и бесшумно. Анаис привстала на цыпочки, желая из-за широкого плеча Альберта разглядеть того, кто сидел в комнате и что-то бормотал себе под нос. Сначала девушка заметила только лысину, такую же гладкую и блестящую, как у ван Госса, на ней как раз отразился слабый солнечный блик, пробившийся сквозь пыльные стекла. А потом подросток поднял лицо, и Анаис увидела его глаза — абсолютно белые, с точкой-дырочкой зрачка, бездонно черной на фоне бесцветной радужки.

Анаис резко вдохнула и зажала себе рот, словно могла так удержать крик. Мальчик, совсем еще ребенок, едва-едва перешагнувший пору полового созревания, смотрел на нее равнодушно, словно и не видел толком. Губы его продолжались шевелиться, повторяя бессмыслицу — детскую считалочку:

— Птицы плачут до утра значит их пришла пора… Слышишь стонет козодой он зовет тебя с собой…

Анаис перевела ошарашенный взгляд на Альберта.

— Это же элементалист! — Сдавленно прошептала она, словно потеряв голос.

— Именно, — невозмутимо кивнул мужчина и легонько подтолкнул девушку в спину, чтобы она прошла в комнату и не стояла посреди коридора ледяным изваянием.

Анаис медленно прошла вдоль стены, опасаясь приближаться к безумному мальчишке, но рассматривая его с болезненным любопытством. Подумать только, в этом тонком, заморенном теле таится сила, способная стереть небольшой город в пыль и тлен! Неудивительно, что их издавна душили еще в колыбели. Анаис и представить не могла, что кому-то придет в голову отлавливать и выращивать этих всесильных безумцев, приручать их, как диких зверей, держать взаперти и в тайне ото всех, как… как оружие.

Мальчишка поворачивал голову вслед за девушкой, не отводя от нее колючего булавочного взгляда. Он продолжал бормотать под нос, и Анаис волей-неволей прислушалась:

— Вслед за стаей улетай невесома и чиста…

— Отродье небесных дьяволов, — выдохнула девушка, чувствуя себя виноватой за то, что не может ненавидеть и презирать ребенка, как того требуют известные с детства легенды. Разве мальчик виноват, что его искалечила магия, которой он просто не в состоянии управлять?

— Именно так, — кивнул Альберт и захлопнул дверь, оставив ключ снаружи. — Но очень полезное отродье. Вы помните свою клятву, мадмуазель? Отлично. А теперь держитесь за меня покрепче. И очень вас прошу — постарайтесь не визжать мне в ухо.

Поборов дрожь, Анаис приблизилась к Альберту и мальчишке, свободной рукой вцепилась в рукав менталиста, покрепче прижав к себе драгоценный саквояж. Менталист властно положил ладонь на гладкую голову мальчишки, и белые глаза того закатились, только губы продолжали шевелиться, выдавливая монотонные слова:

— Черный город в небесах сквозь него растут леса через ветки сквозь шипы улетай прочь от слепых громче громче птичий плач за тобой идет палач…

Неведомая сила, покорно следующая за глухим голосом элементалиста, закружила вокруг людей, мазнула по стенам, словно пробуя, хватит ли ей сил проломить их, смять, как бумагу, разорвать в клочья? Хватит. Но не сейчас. Сейчас чужая отточенная воля взрезала потоки дикой и неистовой стихийной силы, кроила их, подчиняла себе, направляла прочь из этой тесной комнатушки, из этого унылого захолустья. Прочь, в небеса, за птичьей стаей! Сквозь ветви и шипы, туда, где среди колючих звезд искрится незримый город небесных дьяволов! Туда — и дальше, к отрогам гор, где среди укромных долин и буковых лесов белеет старый и уютный город с узкими улочками и красными черепичными крышами, а чуть в отдалении, среди крохотных зеркал-озер высится замок, своими шпилями тянущийся к самому солнцу — Академия.

Когда вихри стихийной магии отрезали их от всего мира, Альберт взглянул на Анаис и снова добродушно ей улыбнулся, словно пытаясь передать ей хоть частичку своего спокойствия и уверенности.

— Мое задание выполнено, мадмуазель. Вас встретят. Знакомство с вами было поистине…

Остальные его слова заглушил пронзительный свист в ушах, ветер с силой ударил в лицо, и Анаис зажмурилась. Когда девушка проморгалась, ни Альберта, ни жуткого элементалиста рядом уже не было.

Девушка стояла перед двухэтажной почтовой станцией из белого кирпича, вниз убегала узкая мощеная улочка, и крыши домов вдоль нее были сплошь покрыты красной черепицей.

Когда хозяйка почтовой станции сеньора Шарон увидела жалкий и потрепанный вид Анаис, она схватилась за голову. Конечно же, сеньора оказалась агентом Особой Канцелярии. Конечно же, у нее были инструкции.

— Нет, милая, — безапелляционно отрезала она, непримиримо скрестив руки на пышной груди. — Ты не можешь сейчас отправиться в Академию! Во-первых, посмотри на себя! Воспитанная дама не позволит себе появиться в таком виде в приличном обществе. Тем более, наставница! А если студенты увидят?

Сеньора покачала головой, и несколько тугих черных кудрей выбились из высокой, но неопрятной прически. Себя сеньора явно к воспитанным дамам не причисляла. Впрочем, для мещанки с безвкусными огромными серьгами и вызывающе блестящими браслетами у нее был слишком умный и проницательный взгляд. Да и реакциями оно обладала отменными. Анаис еще не успела оклематься после перемещения, как ее чуть ли не за шкирку втянули в распахнувшуюся дверь почтовой станции. И теперь сеньора Шарон, участливо охая и причитая, отпаивала девушку горячим чаем.

— Во-вторых, — продолжала Шарон, подсовывая под руку Анаис особенно аппетитные булочки, — по расписанию твой поезд прибудет только в обеденное время. Поезд не из столицы, я имею в виду, — дама выразительно подвигала бровями, и Анаис немного устыдилась, что упустила эту часть легенды из внимания. Действительно, на похороны Одетт Нуаре сорвалась в крохотный городок Рив-де-Цер, откуда ходил только один поезд. Да в самом Сен-Амьене сеньорине Нуаре еще предстояло дождаться вечерней почтовой кареты — не добираться же в Академию пешком?

— Я могу сказать, что прибыла вчера и задержалась в городе, — мрачно предложила Анаис, без аппетита отщипывая мякиш от выпечки. — Слишком глубоко переживала горе, опоздала на вечерний почтовый дилижанс, потому и приехала на утреннем.

Сеньора тяжко вздохнула.

— Тебе так не терпится попасть в Академию, милая? Раньше ты туда так не рвалась.

Анаис вздрогнула. На миг она забыла, что никто, кроме нее и Виктора не знает о подмене. И глупо будет сдуру раскрыться перед одной из простых агентесс. Вдох-выдох, пора научиться думать о себе, как о Диане, мыслить, как Диана, даже огрызаться и поджимать губы, как Диана. О, последнее Анаис помнила более чем прекрасно!