-  Не берите в голову, это все нервное – ночи боюсь, мыслей боюсь. Боюсь – не справлюсь, свалюсь во что-то страшное.   Вот и подумала   – а вдруг  вы правду  сказали?  А то держусь  непонятной силой…   Почему и ночи  боюсь – думать  же стану…  дойдет до ума, пойму  не так, как сейчас, а глубинно, осознано - подохну от боли.  Не знаю,  как  объяснить… сейчас я будто за стенкой и  спасаюсь ею.  Точно что-то такое есть, потому что сама  себе удивляюсь - как  получается  просто жить после этого – ходить, дышать, говорить?  У меня же сердце должно разорваться… разорвано…  Я и вижу, и слышу, а как-то не так…  крыша едет?  Я  уже не удивлюсь, - обнимала я себя за плечи, сдерживая крупную  дрожь и едва не чакая зубами из-за  нервного возбуждения, вызванного собственным рассказом.

-   Это вечер…  особо тяжко  бывает вечерами, как солнце скрылось -  так сразу и наваливается...  Пей сегодня свою химию, а  уже завтра  посмотрим.  Я тут фельдшером  почти сорок лет проработала…  все нормально у тебя с головой,  довели просто.  Потом, если само не попустит, что-нибудь придумаем, - прозвучало очень  неожиданно и сразу отвлекло меня от трясучки, выдернуло из воспоминаний.   Женщина сидела, горестно подперев голову,  и даже  не смотрела на меня – просто вспоминала, глядя в окошко старинного вида –  наследие старинной версии этого дома:

-  Сюда  еще в  пятьдесят шестом распределили  из Архангельского медицинского техникума.  Ты знаешь, кто такой фельдшер?  Это тот же  врач, только широкого профиля.  Раньше  очень  грамотно, добротно  учили –  я и зуб могла удалить, и рану обработать…  Роды принять,  простуду вылечить,  облегчить колику, простой  перелом сложить,  вывих  вправить…  Много чего  делала, работала долго.  Рассказывать  можно  всю ночь, но сейчас не нужно.  Потому как  к  нашему делу не относится.

-  Зовут-то вас как? – спросила я  и  меня поняли  правильно.

-  Мария Львовна жовут, - не отрывала она задумчивого взгляда от темного окна, пихая в рот последний кусочек пирожка с капустой и неспешно прожевывая его.

-  А что тогда относится к делу? –   уважительно полюбопытствовала я, благодарная ей уже за то, что она отвлекала меня разговором и, похоже,  собиралась рассказать  о чьем-то состоянии, подобном моему.  У медиков тоже есть такие профессиональные  байки, как и в любой другой профессии.  Вот и я только навскидку могла рассказать с десяток по-настоящему смешных анекдотов на тему строительства -  разного рода  забавную  брехню  и живые жизненные истории.

   Но я устала,  так сильно устала за этот день – от событий,  впечатлений, переживаний.  Так что  сейчас разговоры такого плана точно  были бы лишними, лучше  перенести их на любой другой день. Что я и объяснила ей, выдвинув предложение:

-  Давайте уже спать,  дорогая Мария Львовна.  Если вы что-то  важное хотите до меня донести, то сегодня я просто не в состоянии воспринимать.  На вас вот выплеснула, а сама ни внимательно слушать, ни думать, ни правильно реагировать… не обещаю.  Нужно выспаться.  С химией, так с химией, таблетки на самом деле неплохие.  А завтра выслушаю вас со всем своим  вниманием, клятвенно обещаю, -  широко зевнула я, прикрывая рот ладонью и вспоминая удобную на вид кровать в соседней комнате, к этому времени уже застеленную моим собственным бельем.

-  Ты хорошо держишься,  -  печально покачала она головой, -  старайся не вспоминать то, что видела.  Может, еще и помиритесь.  И,  раз уж ты здесь,  вдруг придется…  если позову, крикну – сделаешь, как говорю.

-   Вам может стать плохо?  Хорошо, обещаю сделать все, как скажете, только  сегодня ночью  не кричите, пожалуйста,  ладно? – улыбнулась я ей и  зверски зевнула -  просто раздирало.

-  Ночью не буду, а вечерком как-нибудь – обязательно, -  согласно покивала она и поднялась  подать мне постельное белье, потянула его из шкафа.

-  У меня свое уже застелено, спасибо, - остановила я ее, - вы тоже ложитесь, отдыхайте, все будет хорошо.  Телефон здесь берет – я смотрела.  А нужно будет – сбегаю к вашему медику,  у нас в станице тоже была женщина  – ходила по вызовам и днем и ночью.  Потом уже большую больницу построили…  в общем, помогу чем смогу, если вдруг…  Мы же с вами ведьмы, так же?

-  Сильно похоже на то, - хитро подмигнула она мне.

   Засыпая, я думала об этой  женщине.  А еще о том, каким замечательным местом будет наш лагерь на горе и какой сумасшедший вид открывается оттуда на село и участок,  где  будем строить дом.  Старый сад с редкими узловатыми деревьями,  синий ставок на границе участка, берег бежит от него вверх - зеленый от молодой травы и с желтыми пятнами нагло разросшихся одуванчиков.   А дом?  Он же говорил, что  нужно снести старую развалюху!  Поблизости была только одна - эта.  И не огорожено тут… точно – это и есть старый дом под снос.  Жаль его.

    А  куда тогда девать бабулечку, почему она живет здесь одна, может дальняя родня? Тогда он уже подумал о ней, но меня почему-то не предупредил.  А мне она понравилась.  Давно уже у меня не случалось  по-настоящему интересных  знакомств, в ближний круг не допускался и не входил никто лишний.

    Комнатка мне досталась маленькая, поэтому очень уютная, как старая потертая шкатулочка.  Я лежала в темноте, свернувшись комочком  и зарывшись в  любимый  постельный комплект шоколадного цвета.   Он пах знакомо и уютно, как дома.   Я старалась не вспоминать то, что видела тогда, как  мне и  советовали, но оно все равно вспоминалось.   Не получалось и не думать о том, что Олег не звонит, не пытается  оправдаться опять.  Я бы выслушала,  вот сейчас бы выслушала,  только чтобы  понять –  все эти годы я была нужна ему или  можно считать их пропащими?  Сегодня я ответила бы, позвони он, а  вот завтра – уже не знаю.  Скорее всего – нет. Просто вечером  всегда тяжелее – солнце скрывается  и  приходит тоска. Тут  баба Маня права.

    Закрыла глаза и прислушалась -  звуки  здесь тоже были в тему.  Все  до мелочи в полнейшем соответствии с обстановкой и ожиданиями - старые стены и  перекрытия поскрипывали, легонько постукивал ставень, не взятый на крючок,  за глухим окошком шумел в  березовых ветках ветер, срывался порывами – к ночи собирался обещанный метеорологами дождь.

     Я правильно сделала,  уехав из города - на людях поневоле придется держать себя в руках.  Работа затянет, новые знакомства  развлекут,  да село еще это…  на первый взгляд так  похожее на донскую станицу…  все - спать-спать-спать…

   Утро, как всегда, заставило взглянуть на мир другими глазами – я жива и здорова, работа предстоит интересная, хозяйка  у меня с изюминкой.  Захотелось порадовать ее  и себя  заодно кофе.  В доме никого не было, и я вышла умываться к колодцу, прихватив меньшее из двух взятых из дома полотенец.  Умываясь,  охала и постанывала  – вода была очень холодной, а еще очень вкусной.  Это выяснилось после того, как  я почистила зубы и хлебнула ее из ладони.  Сразу  представила себе, как впишется колодец в ансамбль будущей  усадьбы товарища Беркутова.  И опять вспомнилось и  захотелось узнать -  кто  Беркутов для  Марии Львовны?