все дела были закончены, он думал уже поцеловать руку епископу и убраться отсюда, все-таки, здесь он чувствовал себя не совсем уверенно, уж слишком важны были люди, что сидели в ложе. Но старший сын графа, Теодор Иоганн Девятый граф фон Мален, поймал кавалера за локоть и, усмехаясь, сказал:

— Собираетесь сбежать? Даже и не надейтесь, вас ждут.

— Кто же? — искренне удивился Волков.

Но молодой граф не ответил, он только указал рукой, продолжая загадочно усмехаться:

— Вам туда, кавалер.

Теодор Иоганн был молод, но искушен. Он прекрасно чувствовал себя с седыми мужами рядом, выделяясь и умом, и характером. И умел лишь тоном своим, а не только словами, повелевать. Волков даже и не подумал ослушаться его.

Он развернулся в ту сторону, в какую указывал молодой фон Мален и сразу понял, о чем тот говорил.

Ему улыбалась сама Элеонора Августа, девица фон Мален, четвертая дочь графа. Незамужняя дочь. Она сидела рядом с красивой женщиной с рыжими волосами, которая тоже ему улыбалась. Немного… нет, не робея, с чего бы ему робеть перед женщинами? Он не спеша он двинулся к ней, на каждом шагу кланяясь тем дамам и господам, что сидели в ложе до нее. Нелегко в латах и при мече, никого не коснуться и не задеть, пробираясь между кресел. Так дошел до Элеоноры с красивой дамой, остановился и поклонился им низко.

— Бригитт, уступите кавалеру место, — сказала Элеонора Августа, улыбаясь ему ласково.

Красивая женщина тут же встала, ее лицо в веснушках было приветливо, она улыбалась, стараясь сгладить неловкость и освобождая ему место, но Волков не сел в освободившееся кресло.

— Что же вы, кавалер? — настаивала Элеонора, похлопав ладонью по подлокотнику. — Садитесь, Бригитт моя служанка, она постоит.

— Госпожа, я так не могу, — улыбался Волков.

— Садитесь, кавалер, — произнесла рыжая Бригитт. — Садитесь, я просто берегла место.

— Нет, госпожа, — настоял он. — То не достойно будет.

— Ах, как вы щепетильны, — сказала Элеонора и на ее лице мелькнула тень недовольства. Видно, не привыкла дочь графа, чтобы кто-то не выполнял ее просьб. Но она не стала настаивать. — Лакеи, лакеи, кресло рыцарю!

Кресло нашлось сразу, но вот чтобы поставить его, втиснуть меж других, пришлось многим господам привстать. Ничего, Волков о том не волновался, а вот красивая женщина Бригитт краснела и стеснялась от доставляемых всем неудобств.

— Спасибо, — сказал Бригитт негромко.

Кавалер в ответ молча поклонился.

Наконец, все расселись, и Волков стал разговаривать с дочерью графа. И опять заметил, что она неглупа, хотя очень своенравна.

Она с удовольствием смеялась его шуткам, Бригитт тоже, хотя намного скромнее. Особенно им нравилось, когда он шутил над важным видом господ рыцарей, что один за другим с людьми своими выходили, чтобы пройти пред маршалом и гауптманами.

И все было бы хорошо, только вот жарко ему было сидеть в доспехах да еще в фальтроке поверх них. Хорошо, что лакеи разносили разбавленное вино с ледяной крошкой. И хорошо, что не стал он под доспех надевать стеганку, а надел их прямо на рубаху. Не на войну же шел. Впрочем, ничего, ему было не привыкать, на службе в гвардии иногда так стоял он в доспехе часами на солнце, и ничего, не помер.

Сидеть пришлось недолго, оказывается, он со своими людьми проходил где-то в середине. За ним не так уж много господ было.

Из тех, что он увидал, были все неплохи. Кавалер за шутками с дамами заметил, что только с этого графства можно собрать не менее тысячи хороших бойцов.

Протрубили трубы, все, конец. Герольд прокричал, что завтра на заре начнется второй день турнира, где и встретятся все те, кто сегодня одержал победу, и попросил всех расходиться.

— Кавалер, друг мой, — его поймал граф, когда все расходились из ложи, — не убегайте, скажите, осчастливите ли вы меня?

— Чем же господин граф? — удивился Волков.

— Маршал, — продолжал граф, обращаясь уже не к Волкову, — вы представить себе не можете, какой бриллиант хранит этот счастливец.

— Какой же? — продолжал не понимать кавалер.

— Да про сестру я говорю про вашу, про Брунхильду! — граф молитвенно сложил руки и поглядел на небо. — Ах, вот поистине ангельская красота, вы не поверите, маршал, она сочетает в себе силу и жизненность простой крестьянки и благороднейшую красоту прекрасной девы. Жизнь, жизнь так и струится из нее!

Тут граф был прав, Волков тоже так считал, только высказаться он так не смог бы.

— Так привезли вы свою сестру? — полюбопытствовал маршал.

— Да, господа, привез, — ответил кавалер.

— Так отчего же она не была с нами в ложе? — негодовал граф.

— Она охраняла мой шатер! — спокойно и с улыбкой ответил кавалер.

— Варвар! Дикарь! — закричал граф. — Немедля ее ко мне во дворец, я буду танцевать с ней.

— И я, если она действительно так прекрасна, — добавил маршал.

— Хорошо, но первые танцы она уже обещала, — сказал Волков.

— Обещала? Да кому же? — неистовствовал фон Мален.

— Каким-то трем юнцам.

— Имена, вспомните их имена, я велю не пускать этих мерзавцев во дворец, — притворно злился граф, и все господа, стоявшие рядом и слышавшие их разговор, смеялись.

И Волков смеялся. Так же, как и эти господа, он вдруг поймал себя на мысли, что они не отличают его от себя, принимают его за такого же, как они. Да, он стал таким же, как они, и ни один из них даже не вздумает этого оспаривать. Он был им ровней. Он мог шутить с графом! С графом! С господином целой земли. Он запросто говорил с первым маршалом курфюрста, большого сеньора.

Раньше, пять лет назад, он мог только кланяться ему и выполнять его приказы. Даже ценой своей жизни. А теперь этот маршал стоит и с улыбкой рассуждает об очереди на танец с его «сестрой».

— Скорее, скачите за Брунхильдой, кавалер! Нам не терпится видеть вашу сестру.

Волков поклонился:

— Загоню коня, но доставлю ее вам, господа, к первому танцу, — сказал он.

Все присутствующие опять смеялись, но этот смех не был обидным, они все смеялись не над ним, а над его шуткой.

Что ни говори, а над человеком, который может поставить под руку свою восемьдесят добрых людей, не сильно и посмеешься. А вот шутки его всегда будут казаться смешными.

Глава 7

Зал обеденный был огромен, у герцога де Приньи и то такого зала не было. Нет, не беден был граф, не беден. Столы стояли так, что граф фон Мален, сидевший в центре главного, видел всех людей, которые были в